- Все мы надеемся, что однажды ты займешь место в Совете, - сказал он мне.

- Я ничего не знаю о нуждах этого города, - возразила я. И напомнила: - И не собиралась оставаться здесь навсегда.

- Никто не станет принуждать тебя к чему-либо, - вздохнул Вадлен. – Но всё же ты единственный ребенок Мансура. Твое место здесь, среди нас. Хотелось бы, чтобы ты полюбила этот город.

Тогда я ничего ему не сказала. Но стала сомневаться в том, что мое желание уйти от оборотней верно.

И теперь все чаще я задумывалась о том, чего же хочу на самом деле.

Этот вопрос оказался довольно сложным. Всю свою жизнь до этого я мечтала увидеть мир. А теперь переживала за судьбу города и оборотней, пусть никто и не верил в угрозу со стороны магов. Вадлен сказал, что никто не торопит меня с выбором. Даже если я решу покинуть город, никто не осудит. За мою непонятную работу – сопровождение наместника Олана – мне даже назначили небольшое жалование. И теперь я чувствовала некоторую ответственность перед Советом Фаргира и оборотнями. И это тяготило меня.

Что было еще хуже, я боялась поделиться этими сомнениями с Виеном. Он часто рассказывал о городах, где бывал когда-то с принцем, и местах, в которых хотел бы побывать вместе со мной. Мы не называли даты, когда покинем Фаргир и сроки, на которые оборотням нужно было мое присутствие. Но и никогда не обсуждали жизнь здесь. Что если Виен осудит мое желание остаться?

Повода поговорить об этом не было. И я каждый раз откладывала неудобный разговор. К тому же я и сама еще точно ничего не решила. Поэтому считала, что можно не торопиться делиться своими сомнениями.

Между тем у меня появилось много новых знакомств. Конечно, больше среди тех, кто находился в гарнизоне. Меня никто ограничивал в том, что мне нравилось – я часто бывала там, чтобы поупражняться с сильными оборотнями и самой стать сильнее. Мне не позволили бы стать простым стражем, но в тренировках не отказывали.

К моему сожалению, Виен со мной сюда не ходил. То ли так и не ладил с Демьяном и потому не спешил воспользоваться его предложением, то ли был слишком занят. Я рассказывала, что бываю на площадке гарнизона, но не настаивала на его присутствии. Хотя оно было бы мне приятно. Но он не проявлял желания прийти туда, и я тоже об этом молчала.

Сама же я успела многому научиться за это время. И, казалось, не уступало во владении даром и оружием другим оборотням. По крайней мере Демьян, который часто составлял мне компанию, уже не казался таким серьезным противником. Были и другие оборотни, которые помогали мне в освоении дара. Это были и молодые люди, как Демьян, и опытные воины, знавшие моего настоящего отца. Они много рассказывали мне о нём, а я делилась историями об отце-контрабандисте. Нашелся даже человек, который лично знал Аверьяна, что приятно меня удивило. А его рассказы об их знакомстве, пусть и коротком, вселили еще больше уважения гарнизонных вояк к моему приемному отцу. Мне было приятно, что наконец говорят о нем не так, будто он в моей жизни ничего не значил, и все мои умения заслуга лишь кровных родителей.

И всё же так вышло, что больше других я общалась с Демьяном. Он был молод, но уже имел невысокий, но значимый чин. Потому часто сопровождал начальника городской стражи, когда тот посещал с отчетом Совет. Приветливо махал рукой, когда мы встречались на улицах города. Если не был где-то в городе по службе, то всегда помогал мне, когда я приходила на тренировки. И даже научил метать кинжалы, с которыми у меня никогда особо не ладилось. Его прикосновение, когда он складывал мои пальцы в правильном захвате, не вызывали во мне трепета. Но и он сам проявлял лишь дружелюбие и братскую заботу, но точно не заинтересованность, в которой когда-то убеждали меня Виен и Вадлен. Я уже и думать забыла об их словах, но не рассказывала Виену об оборотне. Сама я не считала это важным, но не хотела расстраивать Виена словами о Демьяне, которого он точно недолюбливал.