– Кто зачинщик и смутьян всей этой драки?!

Почему-то Серега даже не сомневался в ответе трактирщика.

– Да вот он! – сказал хозяин, да показал пальцем на висящего в цепких руках стражи Одинцова. – Поел, выпил, да деньгами фальшивыми заплатить пытался. Егеря вот и вмешались в непотребство это.

– Разберемся. Накажем, – заверил трактирщика старший и повернулся лицом к Сереге.

Он ничего не успел сказать, потому что в следующее мгновение обиженный стражник отомстил обидчику и крепко приложил Серегу плоской стороной алебарды по голове.

В глазах у Одинцова померкло, ноги подкосились, и он рухнул в беспамятстве.

Утром Серега обнаружил, что в соседних камерах полно народу. Кое кого он даже узнал. Его впрочем тоже. Не смотря на то, что хозяин трактира все убытки решил на него повесить, стражники все же прихватили парочку егерей, трех громил, активно участвовавших в потасовке, да трех разбойников, любителей холодного оружия. Всю ночь они проспали под воздействием гнусного дыма, а поутру очухались. Только вид у них был очень несчастливый. Голова видать раскалывалась, а, увидев пососедству причину всех своих бедствий, и вовсе огорчились. Одинцов услышал о себе массу нового и интересного, только вот почему-то до ужаса однобокого. Все больше про свои сексуальные пристрастия, да всей его семейки, начиная от матери, заканчивая несуществующими сестрами.

– Слышь, Сергей, а я смотрю ты очень популярен, – оценил Лех Шустрик и довольно улыбнулся.

Серега на это ничего не сказал. Лишь поудобнее, если это было только возможно, расположился на нарах и стал ждать, как дальше судьба повернется. Все равно за решеткой много не навоюешь.

Вскоре утихомирились и его враги.

Но не все.

Один из бравых егерей подошел к краю камеры, взялся руками за решетку, словно решил ее выломать, и прижался лицом к прутьям. И без этого не красавец, а сейчас выглядел так вообще страшно. Бледное вытянутое лицо, большие водянистые глаза, толстый нос, расплющенный о прутья, тонкие губы и грязная пакля волос. В дополнение ко всему под глазом впечатляющий синяк, да старый зарубцевавшийся шрам, протянувшийся вдоль горла, словно кто-то пытался сделать ему колумбийский галстук, но неудачно. Пациент выжил.

– Слышь ты, смертник, ты откуда такой красивый нарисовался? Я тебя, человечек, на всю жизнь запомнил. Ты теперь знай, что Гурт Гнилушка тебя вовек не забудет. Когда я отсюда выйду, мы с тобой обязательно по душам поговорим.

– Гнилушка, отстань от человека. Ты то отсюда может и выйдешь, а вот он вряд ли, – произнес один из егерей.

И камеры взорвались хохотом.

Одинцов на них внимания не обращал. Пусть гогочут. Все равно правда на его стороне останется.

В конце коридора показался ночной тюремщик. Он был не один, а в компании трех стражников, вооруженных алебардами, и богато одетым господином. Его достаток легко можно было определить по дорогому камзолу с надутыми рукавами и золотыми пуговицами, массивной золотой цепи с медальоном, меховой шапке с двумя хвостами и плащу, спускавшемуся к сапогам. Тюремщик семенил подле него и, судя по заискивающему тону, прогибался изрядно.

– Князь Боркич, какая радость, что вы к нам заглянули. А мы уж и не ждали вас тк скоро. Помнится, на прошлой неделе вы к нам приходили за товаром. Мы уж и не чаяли…

– Да как не зайти то, когда по всему городу слух такой идет. Про бойца несравненного, который всю таверну старого хмыря Микулы по бревнышку раскатал. Если бы не наши несравненные стражи порядка, он бы и дальше пошел колобродить по окрестным кабакам.