Я прошел вперед, тяжело помассировав гудящие виски снова, и открыл богатую коллекцию спиртных напитков, которая всегда была в мини-баре, чтобы налить себе водки.

— И мне налей, сын.

Папа вошел, прикрывая за собой дверь, но сейчас он не выглядел злым или недовольным.

Только взволнованным.

— Льда добавить?

— Нет, спасибо.

Я протянул папе бокал, заглядывая в его глаза, и никак не мог найти слов, чтобы начать говорить.

— Кирти опять стала плохо спать. Ей снова снятся кошмары, — проговорил папа, чуть нахмурившись, и отпил из своего бокала глоток.

Кирти.

Моя младшая сестренка.

Наша малышка с самым добрым и нежным нравом.

От мамы осталась только она.

С мамиными глазами.

С маминой любовью ко всему живому и настолько хрупкой душой, что ее сны смогли спугнуть любые трудности.

Мы с Катриной были копией отца — те же глаза, те же иссиня-черные волосы.

Его же взрывной характер и упрямый нрав.

Но Кирти была маленькой копией нашей покойной мамы, взяв у нее всё самое лучшее.

В этом году она пошла в школу, и эмоций от смены привычной обстановки было слишком много, чтобы ее ранимая нежная психика могла справиться с этим.

— Пусть учится дома! Не обязательно ходить в школу! Мы же можем это себе позволить?!

— Можем, Килан.

Папа чуть улыбнулся и прошагал вперед, чтобы тяжело и устало опуститься на свое любимое, уже порядком изношенное кресло, менять которое на новое он категорически не хотел.

Он говорил, что только в этом кресле в его голову приходят свежие мысли и что всё это благодаря накопленной энергетике, потому что это кресло стояло еще у деда, а затем у его отца.

Но сейчас я знал, что усталость и мысли папы были заняты не только младшей сестренкой.

Отец смотрел на меня спокойно и, наверное, даже понимающе, а вот я не мог найти в себе места, едва не принявшись ходить от стены до стены, словно волк, попавший в клетку.

Клетку из собственных эмоций.

— Скажи что-нибудь, пап! — не выдержал я, проглотив содержимое бокала залпом, но не ощущая ничего внутри. — Ругайся! Кричи! Скажи, какой я осел, что не послушал тебя сразу!

Папа тихо рассмеялся, чуть приподнимая брови, и откинулся на своем кресле в расслабленной позе.

— Ты сам всё сказал, сынок. Зачем мне повторяться?

6. Глава 6

Я бы сказал, что папа был даже доволен тем, что всё так вышло.

Может, только немного переживал, чем всё в итоге обернется, но его можно было понять.

— Ложись спать, Килан. Придет новый день, и придут новые мысли. Завтра решим, что делать с вещами Девы, которые остались у ее семьи или Дарка.

Папа похлопал меня по плечу, давая понять, что разговор окончен, а я поставил опустошенный бокал на стол, тихо выдохнув:

— Ты расскажешь Вольтеру?

— Нет. Пусть всё узнает сам.

У нас была своя система устройства.

Свои правила.

Свои устои, которым обязаны были подчиняться все.

Не было никого выше совета клана, в который входили старшие мужчины пяти самых сильных, чистокровных и именитых среди семей волков.

Такой совет клана был у каждого из четырех родов волколаков: у черных, серых, белых и малочисленных красных.

Наша семья была одной из таких.

Наравне с семьей Дарка.

И у совета был тот, кто вел дела.

Раньше его называли глашатай.

Суть этой своеобразной должности заключалась в том, чтобы организовывать сами собрания, собирать старших семей для определенных вопросов, поддерживать связь с пятью семьями и вести записи, которые затем передавались из поколения в поколение.

Он следил за порядком ведения дел и за порядком во время советов.

Таким глашатаем и был Вольтер.

Слегка высокомерный. Немного заносчивый… Но разве мы не были такими же?