– Оплатим. – Гуров вынул из сейфа конверт, достал из него пятьдесят рублей, перебросил на стол друга.

– Я вижу, ты, Лев Иванович, завелся. Это хорошо. Нянечка, сестра, другая сестра, разведывательные вопросы, улыбки, комплименты, и уперся я в очень сердитого доктора, как в стену. Гонит меня и гонит, я и с одного бока, и с другого, ни в какую. А когда я власть матюгнул, высказался, мол, нас на защиту закона поставили, а богатенькие тем законом подтираются, в глазах у доктора мысль появилась. Я ухватился, тяну. И образовалась такая картина.

Вчера около семнадцати прозекторскую заперли. Там главанатом, неизвестные в штатском. Все срочные вскрытия в другое место перенесли. Тишина. Охрана. Все притихли, ничего понять не могут. Так и не поняли. Утром стало известно, что главанатом, может, его по-другому называют, заболел, сел в свою машину, домой уехал. Затем, говорят, взял отпуск за свой счет, укатил в санаторий. Даже друзья не знают в какой. Главврач утверждает, что говорил с ним по телефону, имеет заявление, написанное собственноручно.

Мой врач, который все рассказал, в бешенстве, говорит, не тридцать седьмой, вскрытие провели незаконно, какие-то сроки не выдержали, не уточнял я, помалкивал да кивал. Позже узнаю, при вскрытии, кроме начальства, некий практикант-студент присутствовал. Он там вторую неделю ошивается, полы подтирает, инструмент моет, в общем, «шестерка». Так ему практику закрыли, нужные бумажки подписали, говорят, учись дальше, здесь под ногами не крутись. Тут, Лева, я и понял, вот мой шанс.

Заглянул в канцелярию, представился, взял книги, где этих практикантов регистрируют, имя его я уже знал, дальше дело несложной техники.

Хороший парнишка, в Измайлове живет. Он на радостях с утра принял, я его пивком угостил. Короче, видел он оба тела, множественные переломы и прочее. Главное, бедра у обоих исколоты, парень говорит, мол, наркоманы, слов нет. Ну, я парню объяснил, что он меня никогда не видел и лучше ему данную историю забыть, а пока до начала занятий куда-нибудь из Москвы умотать. Парень толковый, вопросов не задавал, собрался быстро, дружку позвонил, я его до метро подбросил.

– Беспредел, – сказал Гуров и матерно выругался. – Чтобы газеты не муслякали, что сын олигарха, который лицо, приближенное к императору, наркоман и дошел до того, что с крыши нырнул, такую фантасмагорию устроили.

Оперативники долго молчали. Затем Гуров рассказал о своем визите и закончил:

– Мы сработали неплохо, но вперед не продвинулись.

– Как не продвинулись? – возмутился Станислав. – Сколько наркоманов ежесуточно в Москве кончают с собой?

– А кто установил, что они прыгнули добровольно? – спросил Гуров. – Ломки у них не было, сидели спокойно. И хотя мадам Сергеева не самая лучшая женщина, которую я видел, в одном я ей верю: Антон не дошел до полной зависимости от наркотиков, он был человек наполовину свободный. И свою комнату он убирал сам, никакая горничная так заправлять кровать не станет. Наркоманы? Безусловно. Но это не конец истории, только начало.

– Пойдем к Петру, к генерал-полковнику, у них звезды на плечах больше и оклады выше. Вот пусть они и решают.

– Я подумаю, – ответил Гуров.

– Если ты плохо подумаешь, я пойду один. Ты, Лев Иванович, среди людей живешь, обязан с ними считаться.

Гуров взглянул удивленно, ничего не ответил и снял трубку зазвонившего телефона. Докладывал Нестеренко. Ни в университете, ни в школе, где училась Алена Васильева, ничего интересного. Каникулы. Был у нее дома, мать сущая ведьма, не пустила в дом, разговаривала через цепочку. Прежде чем захлопнуть дверь, женщина крикнула: «Ее бог наказал». У Котова в служебной «Волге» телефона не было, но, если бы он хоть что-нибудь раскопал, позвонил бы обязательно.