- Так было нужно, Иван Сергеевич, - говорю мужчине, - для моей безопасности. Понимаете?

Мужчина согласно кивнул, сделал глоток чая из кружки.

- Что ж, понимаю, - говорит он, - и рад, что ты решила все-таки навестить старика.

За пять лет мужчина не сильно изменился. Все та же выправка и подтянутая фигура. Только вот, голова стала совсем седой, и морщин прибавилось.

- Вы совсем не старый еще, - возражаю ему.

Мне нравится сидеть рядом с Сергеевичем вот так, по-простому. Даже в этой квартире, где непривычно тесно. В последние дни, после возвращения особняка, я только и делаю, что проваливаюсь в воспоминания о детстве и юности.

- Ну, а ты как? Ты только в гости приехала? Или насовсем вернулась? – спрашивает мужчина, отставляя чашку с чаем в сторону.

- Насовсем, - делаю еще глоток чая.

- Где остановилась? Если негде жить, скажи, я найду тебе местечко, - простодушно предлагает Иван Сергеевич.

- Я живу в доме отца, - говорю, подмечая удивление во взгляде собеседника. - Собственно, потому я к вам и пришла. Мне нужна ваша помощь, Иван Сергеевич.

- Бог с тобой, девочка! – восклицает мужчина. – Ты вон какая, взрослая и сильная. А я чем могу тебе помочь?

Отставляю пустую чашку в сторону.

- Вернитесь в особняк, прошу. Мне нужен тот, кто наладит охрану дома. Только вам я могу доверить свою жизнь. И жизнь своего ребенка.

Пять лет назад.

Я часто чувствовала себя неважно. Кружилась голова и начинало резко тошнить. Первое время списывала все на стресс и волнение после побега. Меня еще не до конца отпустил страх, хоть Калинин и увез меня далеко от России.

Каждую ночь я видела во сне Одаевского. И все ждала, что Шакал вцепится мне в горло, чтобы задушить собственноручно. Но он смотрел и не трогал. Просто смотрел. И от его взгляда, в котором читалась невыносимая тоска, меня начинало тошнить.

Проснувшись, я бежала к унитазу опорожнять желудок. И все бы продолжалось так и дальше, если бы однажды Калинин не потащил меня в больницу. Его не на шутку обеспокоил мой болезненный вид. Врачи меня осмотрели, взяли кровь на анализы и установили беременность сроком шесть недель.

Я даже переспросила несколько раз, не веря в происходящее. В свои девятнадцать я никак не планировала становиться матерью. Меня больше волновали планы по возвращению себе былого статуса. Только Одаевский и тут решил все усложнить, оставив мне напоследок частичку себя.

Из больницы я вернулась в крайне подавленном состоянии. Совсем не так я планировала свою свободу. Зато Калинин радовался так, будто это его ребенок. Он всю дорогу домой рассуждал о том, что теперь будет следить не только за тем, как я осваиваю обучение, но и за моим питанием.

А обучение он устроил мне нешуточное. Будто, таким способом рассчитывал возместить все годы, когда его не было рядом. В планах мужчины было за год вложить в мою голову все необходимые знания, чтобы я смогла сама управлять бизнесом.

- Вероника, - говорит Калинин. Мы находимся в доме, который он арендовал для нас. – Ты должна выйти за меня замуж.

- ЧТО?!?

Он спятил?! Я не могу выйти замуж за собственного отца. Сам же показывал мне тест ДНК.

- Не паникуй, я объясню, - говорит мужчина примирительно.

Он выдохнул, прошелся по комнате. Остановился напротив меня и посмотрел в глаза.

- Я умираю, Вероника, - сообщает он неожиданно.

- Это шутка?

- Нет. К сожалению, это не шутка.

Меня снова затошнило, но усилием воли я сдержала рвотный позыв.

- Послушай меня внимательно, пожалуйста. – Калинин снова прошелся по комнате, опять остановившись напротив меня. Только спустя время я привыкну к этой его манере бродить так в моменты сильного волнения. – Я болен, Вероника, это очень серьезно. И, боюсь, неизлечимо. Врачи дают мне не больше года.