Прошла неделя, Олесю выписали из больницы, но она не испытала облегчения. В больнице у неё была возможность видеть его раз десять в день, а теперь она лишилась ценного дара – наблюдать, как её голубоглазый бог в белом халате латает виртуозно людей после аварий и несчастных случаев. Заведующий был в отпуске, изредка наведывался в отделение, чтобы в очередной раз удостовериться в том, что хирургия в надёжных руках. У Александра Николаевича был напарник – тоже молодой, но не такой энергичный и умелый, хотя и небесталанный. Он тоже был не женат (удивительно, как девицы всё быстро разузнают, когда им это крайне необходимо!), но юные пациентки совсем не смотрели в его сторону. Он был невысоким, неприметным и тихим, даже немного робким. Когда рядом с ним был Александр Николаевич Подолянский, он и вовсе становился невидимкой для девушек.

Когда Олеся вернулась домой, все разговоры отныне были только об этом злополучном враче – Рита недовольно закатывала глаза и просила переменить тему, но всё было тщетно. Сестра начала таскать её по вечерам в больничный сад – теперь это было её сакральное место, место, где обитал объект её девичьих грез. Каждый раз, как только на сад, где росли плакучие ивы и берёзы, спускались летние сумерки, Олеся с Ритой находили небольшую лазейку в заборе и протискивались в неё, будто зверьки в нору. Потом Олеся выпрямлялась, и её взгляд неизменно останавливался на третьем этаже, в крайнем окне – именно там была комната молодого хирурга, в которой он принимал пациентов и в которой отдыхал в свободные минуты. Когда там горел свет, Олеся оживала и, будто птица, весело взмахивала тонкими руками. Она спешила к скамейке, что была рядом с той ивой, которая располагалась ближе всего к больнице и занимала наблюдательный пост. Стоило Подолянскому даже мельком появиться в окне – и вечер для Олеси проходил не напрасно. Радостная она уходила домой, хотя, если бы не Рита, она торчала бы в больничном саду до утра. Но Рита, в отличие от легкомысленной сестры, не забывала о грозном стороже, от которого они один раз еле убежали. Пожилой седовласый мужик немалых габаритов однажды заметил их возле ивы во время обхода и кинулся погонять их палкой – они едва смылись. Рита даже от страха и неожиданности застряла в лазейке, но вовремя выбралась из капкана и не попала под раздачу преследователя.

Прошло два месяца, но чувство Олеси никуда не улетучилось. Ей давно сняли швы, но она по-прежнему считала своим священным долгом торчать у больницы каждую свободную минуту. К её радости больница была сравнительно недалеко от их района: их разделяла часть леса и пару улиц. Её второй наблюдательный пост был у продуктового магазина – именно туда порою наведывался хирург во время обеденного перерыва. Тогда при встрече Олеся делала вид, что пришла что-нибудь купить. Она рассеянно разглядывала прилавки с продуктами, но косилась в сторону врача – какой же он неотразимый и мужественный! Эти широкие плечи, этот всезнающий взгляд – он и сам, вероятно, не подозревал о том, что все девицы их небольшого городка потеряли от него голову. Однажды Олеся набралась смелости и заговорила с ним. Ранее это было лишь дежурное приветствие, но она больше не могла ждать. Какая-нибудь более шустрая и изворотливая девушка могла увести его из-под носа и тогда Олеся никогда бы не простила себе этого.

– Добрый день, Александр Николаевич! – торжественно поздоровалась она и с благоговейным трепетом посмотрела в его небесные глаза. «Настоящий рай смотреть в эти глаза и так бы всю жизнь!» – мечтала она про себя.