Жозефина торопливо пролистнула фотографию и резко выдохнула, обнаружив дальше ещё один кадр из той же серии. Здесь Рон ещё смотрел на свою блондинку. Смотрел… устало.

Жозефина откинулась на спинку стула, наслаждаясь этим взглядом, которым Рон никогда не смотрел на неё саму. На глянцевых страницах «Cosmo» у этих двоих всё было отлично — но блондинка глядела на Рона как на божество, а Рон… Рон скучал.

В груди кольнуло. Жозефина не была уверена, какой из этих взглядов сделал ей больнее. Вот так, вполоборота, когда почти не было видно лица, блондинка походила на неё саму. Только Арманд абсолютно не хотелось думать, что она могла бы так же заискивающе льнуть к мощной и безразличной фигуре.

Она долго сидела, разглядывая мельчайшие детали — положение руки Батлера, обхватившей талию подружки как дорогую вазу, будто тот опасался сжать её сильнее, наклон головы, изображавший небрежное превосходство, и милостивое поощрение…. Рон разрешал себя любить. Разрешал, но не любил. Жозефина знала его слишком хорошо, чтобы не суметь перевести в слова мельчайший его жест или движение губ.

Лишь бросив взгляд на часы, Жозефина обнаружила, что прошло почти два часа — прошло просто так, ушло в пустоту. А ведь звонок редактору так и не был сделан.

От мысли о том, что время пролетело настолько быстро, по спине Арманд пробежал холодок. Она торопливо достала мобильный и взялась за дело, полностью отключаясь от того непонятного чувства, которое накрыло её с головой.

***

Следующим планом программы по раскрутке начинающей звезды было выступление на презентации нового журнала, ориентированного уже на более молодую публику, который должен был появиться не без содействия издательских мощностей «Armand-in-line». Сложная череда взаимных услуг включала размещение Адамса на обложке пилотного выпуска, в обмен на что Жозефина обеспечивала презентацию присутствием журналистов. Выступление звезды первого номера устраивало обе стороны.

К началу презентации для Жозефины вся работа уже была закончена, и она спокойно сидела за одним из столиков, вслушиваясь в гитарные аккорды и чуть хрипловатый голос Адамса. Выступал он в итоге вовсе не с оговоренной классической программой, а с какой-то песней собственного сочинения, всё же куда более симпатичной Жозефине, чем те обрывки записей, которые остались от недописанного с Рюэль альбома. То, чего требовала Вивьен, больше походило на однообразные серии слов и аккордов, призванные давить на уши и врезаться в сознание. Так что прослушала запись Жозефина с большим трудом, и что сказать Адамсу о результате его трёхлетних усилий, придумала далеко не сразу. Именно после этого Жозефина боялась услышать со сцены что-то современное, но всё оказалось вполне прилично и даже приятно.

Жозефина прикрыла глаза, отпуская чувства на волю. Последние дни превратились в бесконечную череду беготни и переговоров, но она была этому даже рада — суета с раскруткой хоть немного отвлекала от вернувшихся внезапно, но прочно обосновавшихся в голове мыслей о Батлере.

Жозефина не вспоминала о Роне. Это имя и вся их совместная жизнь были закрыты на замок, ключ от которого хранился где-то на дне озера вместе со священным мечом древнего английского короля.

Иногда, правда, Жозефина видела сны. Они приходили внезапно и могли длиться несколько ночей подряд, заставляя Жозефину перебираться в гостевую спальню, чтобы не выдать перед Дэреком своих мыслей. В этих снах она видела Рона, то дремавшего на диване, то сидевшего за своим мощным дубовым столом в офисе. Жозефина подходила к нему и принималась медленно расстёгивать рубашку. Обводила пальцами стальные узелки мускулов и покрывал поцелуями шершавую кожу на груди. Продолжение было разным, но всегда долгим и приятным. Она не могла насытиться Роном и никогда не получала разрядки в этих снах, зато наутро просыпалась полная сил и тянущего чувства потери.