Рон поднял глаза и внимательно посмотрел на неё, всё ещё не в силах сдержать улыбку, и стал, не глядя, расстёгивать брюки. Движения казались привычными и простыми, он, не опуская глаз мог вспомнить, как лучше быстрее отщелкнуть пуговицу, а затем — как поцеловать раскалённое бедро, чтобы оно подпрыгнула ещё сильнее. И продолжая целовать, ласкать, облизывать, Рон не переставал улыбаться. В этом не было того иступленного желания стать одним целым, которое преследовало его едва ли не с самой первой встречи с Жозефиной, только отчаянное желание коснуться забытого наслаждения, снова попробовать её вкус.

— Хватит… — выдохнула Жозефина, пытаясь оторвать Рона от себя и понимая, что это невозможно.

— Как я скучал по тебе… — прошептал Рон, теперь уже просто покрывая поцелуями живот Жозефины.

Рон поднял глаза, и на секунду ему показалось, что произошло то самое, они всё-таки стали одним целым и видели теперь глазами друг друга, думали в унисон.

***

Жозефина толкнула его, заставляя упасть на спину, и Рон лишь раскинул руки в приглашающем жесте. Он был почти в таком же свитере, как тот, в котором пришёл к Жозефине ночью две недели назад, и теперь этот свитер полетел на пол, а Жозефина наклонилась к его груди, исследуя так же, как только что Рон исследовал её собственное тело. Она никогда раньше не делала этого, лишь покорно открывалась навстречу, и теперь это внезапное, немного смущённое любопытство пробудило в душе Рона ещё большую нежность.

Губы Жозефины опустились ниже и замерли у самого ремня. Рон видел, как мрачнеет её лицо, и решил не дожидаться, когда воспоминания поглотят девушку с головой. Батлер рванул её в сторону, роняя на кровать лицом вниз — Жозефина лишь слабо пискнула, недовольная положением, но Рон не собирался её слушать. Он сам наклонился над ней сверху и чуть прикусила основание шеи, вырывая шумный вздох.

— Я люблю тебя, — прошептал он Жозефине в макушку и услышал ещё один сдавленный стон.

Рон коснулся следующего позвонка губами. Каждая косточка в этой изящной цепочке была узкой и отчётливо выступала на фоне белоснежной спины, и когда он касался каждого следующего, Жозефина невнятно стонала и подавалась навстречу.

Добравшись наконец до поясницы, Рон скользнул языком в ложбинку и тихонько спросил:

— Хочешь?

— Да… — выдохнула Жозефина, подаваясь к нему бёдрами. Рон усмехнулся и чуть развёл половинки в стороны, давая доступ своему языку, а затем начал медленно и тщательно ласкать туго сжатую розовую дырочку. Он знал, что Жозефина любила это особенно. Она всегда таяла, когда дело доходило до этой простой ласки. Рон посасывал тонкую кожицу и снова отпускал, чтобы исследовать каждую складочку. Он постепенно начинал помогать себе пальцами, отчего Жозефина только сильнее подавалась навстречу. И только когда тело Жозефины целиком раскрылось ему навстречу, Рон отстранился и расстегнул джинсы. Он прошёлся головкой по любимой ложбинке, не пытаясь проникнуть, лишь поддразнивая.

Тело Жозефины на миг выгнулось навстречу и снова опало.

— Рон… пусти…

— Ты сама хотела.

— Хочу… просто пусти.

Рон скрипнул зубами и отодвинулся в сторону, и тут же рука девушки накрыла его, утаскивая вниз и заставляя упасть на покрывало. Он тоже упал лицом вниз, и тут же Жозефина коснулась губами его собственной шеи, подражая ему, а затем подтолкнула, пытаясь развернуть на спину, и Рон послушался. Он лежал, глядя на нависающее над ним хрупкое существо, и снова улыбался.

— Моя, — прошептал он и провел ладонями по бокам Жозефины, будто пытаясь удостовериться, настоящая ли она.