– Нет вроде, – проговорила Лали, – видела его утром. Целый. Но, знаешь, впервые на моей памяти он выглядел таким пришибленным.

– Ну, он не один такой сегодня, – заметила Рита. – На кого из менеджеров ни взглянешь, кажется, выжившие после авиакатастрофы. Или не очень выжившие... Как Корай.

Мы похихикали. И, пользуясь случаем, я стала расспрашивать о руководящем составе. В конце концов, раз мы с шефом остаёмся, надо собирать информацию.

– Забавно, на днях Джек назвал Корая вашим сиятельством... – сказала я и отпила маленький глоток кофе.

– Ничего забавного, - гортанно парировала Рита. Она на всё отвечала резковато, но, судя по её безотказной помощи, была очень доброй натурой. – Потому что Корай – настоящий князь. Черкесский. Его семья бежала из Российской Империи в Турцию, когда шёл захват адыгской территории. В 1800-х.

– Ничего себе!

– Да-да, – подтвердила Лали, – он до сих пор не любит русских. Корай же как бы шеф моего шефа, так вот он рассказал, что где-то в районе нынешнего Сочи у них были обширные земли и даже замок.

– Отвоёвывать приехал?

– А что, вполне возможно, – ответила Рита. – Хотя бы с Оле-Олой. Но теперь уже придётся не у русских, а у американцев.

– То есть война в компании всё-таки будет. А Батур, финансовый? – поинтересовалась я. – Уж не из падишахов ли?

– Нет, – засмеялись девчонки. – Но из очень богатой семьи. Говорят, у них престижно ехать работать в Россию – опыт работы учитывается чуть ли не как в боевых условиях, и зарплаты тут гораздо больше. Это как бы секрет, но, – Лали перешла на шёпот, – директора получают что-то около десяти тысяч долларов.

– В год? – поперхнулась я.

– В месяц.

– О! – в моей голове защёлкал калькулятор, всплыл курс доллара и нолики-нолики-нолики. А я, наивная, думала, что у меня огромная зарплата... – И русские менеджеры тоже?

– Неа, только экспаты. Русские на порядок меньше. Кстати, Батур – типа гений, – добавила Рита. – Ему только двадцать шесть, а он уже финансовый директор. Человек-мозг.

– Я его побаиваюсь, – честно призналась я, чем вызвала взрыв хохота у коллег.

– Значит, этого бешеного гиганта, мечущего стулья, ты не боишься, а маленького-пузатенького Батура — да?

– Ну, вид у него очень недружелюбный. И коварный.

– Коварный у нас Абдурахман, генеральный директор, – посвятила меня в тайну Лали. – С ним можно только смиренно улыбаться, говорить: «Да, сэр» и быстро делать ноги. Этот не только русских не любит, но людей вообще. За не тот взгляд уволить может. Бывало такое...

– И секретаря себе соответствующего нашёл, – заметила я.

– Да нет, – ответила Лали, – Диана вполне нормальная. Иногда заносит слегка.

– Угу, по мрамору-то на лабутенах...

Наш смех прервал стук в дверь. Кирилл с пачкой распечатанных файлов неожиданно несмело спросил:

– Саша, Джека нет, да? А у тебя найдется минутка?

– Заходи, Кирилл, – мгновенно посерьёзнела я.

Девушки засобирались и быстро покинули кабинет. Кирилл плотно закрыл за ними дверь и подошёл ко мне. Сел в кресло, только что освобожденное Лали. Придвинулся к столу. Я не знала, что сказать. Терпеть не могу чувство неловкости. Наверное, оттого так часто и испытываю. Я закусила нижнюю губу и принялась теребить ручку.

– Саш, извини за вчерашнее, – вдруг сказал Кирилл. – Я был весь на нервах.

Я подняла глаза и увидела изумрудное марево в бархатных ресницах напротив. Многие девушки специально наклеивают, завивают и искусственно наращивают такие... А тут всё своё, в сочетании с правильными и очень мужскими чертами лица, упрямым подбородком, бровями вразлёт, модной стрижкой и тёмно-серым льняным костюмом от Армани. У нас в магазине продавался похожий. Очень дорогой. Я даже почувствовала, что во мне вот-вот разовьются комплексы. В блузке мэйд-ин-Китай и с губной помадой, купленной по дешевке в подземном переходе... Но я с достоинством задрала подбородок и произнесла: