– Я буду жаловаться. Найду на вас управу.

– Я – представитель, назначенный советом директоров Нью-Йоркской штаб-квартиры. У тебя есть претензии к их выбору? Давай, пиши. Посмотрим, что тебе ответят, – со злой усмешкой, не позволяющей даже на грамм сомневаться в ответе, процедил Джек.

– Я...

– Тебе лучше начать сотрудничать, Корай. Иначе будет поздно. И принести мне реальные цифры.

Директор по производству вспыхнул и ринулся прочь из нашего кабинета. Но дверью не хлопнул, закрыл аккуратно, придержав ручку. Воспитание? Или понял, что пора признавать чужую власть? А мне куда теперь – под стол? Очень хотелось...

Джек швырнул на пол оставленный отчёт страниц на тридцать и, стоя, отхлебнув кофе, буркнул:

– Пойдем, Сандра, на склад. Сами посмотрим на это наглое ворьё.

– Да, шеф, – сказала я, тихо радуясь, что распекая директора по производству, Джек, кажется, растерял всю маслянистость в глазах. Лучше пусть орёт, чем пристаёт.

И мы пошли с ним на склады через всю территорию – грозный Зевс и я в своем коралловом платье, с развевающимися по ветру кудряшками, едва ли выше его плеча. Господи, да ему при желании даже силу применять не надо... только пальцем придавить. Страшно. И почему люди бывают такого размера?! Разве есть в этом вселенская справедливость?!

Сердце моё замирало, а перед нами простирались склады – серые, бесконечные, не особо людные... Вдалеке у второй проходной скопились синие грузовики с логотипом Оле-Ола, подальше – погрузчики, и совсем на горизонте – фуры и собаки...

Каблуки сотрутся точно, вместе с ногами! Но это полбеды, надо выправлять в его голове образ «Барби лёгкого поведения», и я сказала с максимальной серьёзностью:

– Могу я задать вопрос о положении со складами?

– Задавай.

– Как воровство на складе отражается на продажах Оле-Олы? Это, конечно, вопиюще, и я хотела бы понять глубже. Извините, если мой вопрос не относится к моей компетенции.

Джек посмотрел на меня, как на нормального человека, а не на носительницу платья и каблуков, и ответил:

– Всё, что происходит на предприятии, закладывается в бюджет. Каждая украденная копейка в итоге отражается на цене бутылки на полке, которую видит конечный потребитель. А, учитывая, что концентрат напитка и так покупается за доллары, курс которых вырос в результате кризиса, цена стала запредельной. Мы не можем повлиять на курс валют, но, как я вижу, здесь много дыр, куда уходят деньги, и которые надо залатывать.

Я вспомнила о Кирилле и о его разговоре про умасливание чиновников.

– А взятки и откаты тоже туда относятся?

– Правильно мыслишь, Сандра, – кажется, удивился Джек, в его глазах проснулся следователь: – Ты что-то знаешь об этом?

– Нет, – мотнула я головой, не желая подставлять Кирилла. – Но я точно знаю, что в России вопросы с властями никогда не решаются иначе. У нас не США, хотя там, наверное, тоже не всё кристально.

Джек пожал плечами.

– В Китае за взятки казнят. И правильно делают.

Я похолодела, вновь представив Кирилла на дыбе... Ой, надо срочно уводить разговор в другое русло, если удастся. Или создавать новые реалии.

– У нас слово коррупция только в СМИ обсуждается жарко, как мне кажется, а так существует и будет существовать ещё сотни лет. Но, кстати, раз казни в Китае продолжаются, значит, взятки продолжают брать, – предположила я. – И, значит, препоны бизнесу ставятся и там.

– Логично, – заметил американец. – Моя задача – сделать всё максимально прозрачным. До кристальности. И, поверь, я умею это делать. А если есть пункт, без которого на той или иной территории невозможно вести бизнес, его придётся ввести в бюджет. Во всём уместна разумность.