Люди за столом начали хлопать в такт.
Танцор повёл. Я поддалась. Я – на сцене! Аккордеону вторила скрипка.
Классика Аргентины: шаг вперёд и накрест, первый променадный поворот, прогиб. Каблук, подушечка, снова каблук – чёткие точки аккордов, плечом вперёд. Резкий поворот головой, словно пунктир подбородком. Медленное проседание с вытянутой ногой.
Кажется, танцор удивлён. В прорезях маски – интрига. Но я не позволю себе ничего лишнего, хоть танец и требует. Танцор выбросил вперёд руку, раскрутив меня на внешний поворот. Внезапно другая мужская рука, гораздо крупнее и твёрже перехватила мою свободную ладонь. Я обернулась – Джек!
Он сбросил пиджак, оставшись лишь в рубашке. Танцор выпустил мою ладонь. И с головокружительным поворотом я оказалась вплотную к Джеку. Глаза моего корсара сверкали. И он повёл, как профессионал, по узкому помосту прямо в центр. Шепнул:
– Не бойся!
И я больше не стала сдерживаться. В ритме танго мой любимый мужчина заставлял меня отступать назад и падать на прогиб. А затем закружил так, что мои ноги не касались пола – полетели над ним: правая полусогнутая, левая выпрямлена. Хлопки зрителей заглушали оркестр. В глазах корсара – огонь. В моём теле – гибкость и сопротивление.
Танго – это плохо сдерживаемая страсть. И мне отчаянно захотелось Джека прямо сейчас и здесь. Потому что тут мы были на месте – в чётком рисунке танца, а не за столиком с надетой улыбкой на лицах. Мы – южане, вынужденные притворяться приличными. Мы!
Горячие ладони Джека на моей талии говорили: «Мы!» И глаза, и лицо, и запах. Мы – это мы! Хоть в светском обществе, хоть в спальне! Мы!
Джек снова закрутил меня и в танце посадил на своё бедро. Музыка оборвалась. Из-за столов полетели овации и крики «браво». Мы с Джеком тяжело дышали. И улыбались.
Джек попросил микрофон и, обняв меня за талию, сказал:
– Спасибо! Спасибо за аплодисменты! Я, Джек Рэндалл, безмерно горд и счастлив представить вам мою будущую жену Александру! – и поцеловал меня в губы.
А Меделин… К чёрту Меделин!
Глава 7
Танго! Боже, теперь я буду любить танго всю жизнь! А ведь раньше этот танец был самым нелюбимым из всей программы бальных танцев! Да и получался не очень… Но здесь оно внезапно сделало меня звездой, поставив акцент: каблук, подушечка, каблук и бац! Мы с Джеком всем интересны! Но нам это было уже не важно. Под овации и поздравления мы сели за стол и посмотрели друг на друга, не замечая остальных.
– Так было задумано?! – спросили одновременно друг у друга.
Моргнули. Рассмеялись.
– Ты вышел, чтобы…?
Джек замотал головой.
– Нет. Увидел, как этот хлыщ тебя крутит, возмутился. Но, балерина, твоё платье – идеальное для танго. Специально? Ты подготовила номер?
Теперь я замотала головой, смеясь.
– Нет. Только интуиция! Ничего кроме…
– Хорошее качество для жены бизнесмена, – донёсся до нас голос Рупперта Коннен-Стоу.
– Удивительно, как танцовщица оказалась ассистентом. В России в кризис не было ангажемента? – усмехнулась Меделин.
Взгляды за столиком с изумлением обратились к королеве. Грубо. Даже для неё. Потеряла контроль?
– Отчего же танцовщица? – со спокойной улыбкой парировала я. – Конечно, я менее чем на четверть принадлежу к аристократии, однако традиции хорошего воспитания до сих пор передаются по женской линии. Я училась в балетной школе, музыкальной – по классу фортепиано и вокалу. В обычной – в классе с углублённым изучением математики. А университет закончила с дипломом лингвиста.
И, между прочим, я ни слова не наврала. Врать тут чревато – такая змея, как Меделин, может и проверить, ну, а оценки в аттестате вряд ли вызовут интерес. Тройки были, честно… Даже по физкультуре.