Антон Павлович обращал все это в шутку, а Лика… продолжала по-прежнему бывать у нас. Я не знаю, что было в душе брата, но мне кажется, что он стремился побороть свое чувство к Лике. К тому же у Лики были некоторые черты, чуждые брату: бесхарактерность, склонность к быту богемы. И, может быть, то, что он писал ей однажды в шутку, впоследствии оказалось сказанным всерьез: «В Вас, Лика, сидит большой крокодил, и, в сущности, я хорошо делаю, что слушаюсь здравого смысла, а не сердца, которое Вы укусили».

В те годы у нас в Мелихове постоянно гостил писатель Игнатий Николаевич Потапенко. Он познакомился с Антоном Павловичем в Одессе в 1889 году, когда брат был там проездом в Крым. Любопытно, что Потапенко тогда показался ему очень скучным человеком и был назван им даже «богом скуки». Затем они несколько лет не встречались, и лишь в начале 1893 года знакомство их возобновилось. Летом этого года Потапенко впервые побывал у нас в Мелихове и произвел на Антона Павловича совсем другое впечатление, чем в Одессе. Потом они стали встречаться в Москве, и это было началом их близости. «Одесский Потапенко и московский – это ворона и орел. Разница страшная. Он нравится мне все больше и больше», – писал о нем Антон Павлович в одном из писем. Вскоре между ними установились дружеские отношения, они перешли на «ты». Потапенко звал брата «Антонио», а тот его «Игнациусом».

У Игнатия Николаевича была интересная внешность, он был общительным и веселым человеком. В компании умел веселиться сам и веселить других. Он был очень музыкален – окончил консерваторию по классу пения и играл на скрипке. Его приезду в Мелихово всегда были рады.

Очень часто Потапенко и Лика гостили в Мелихове в одно время. Тогда у нас было особенно весело – музыка, пение, танцы, неистощимый юмор Антона Павловича… Лика тоже пела. Романсы Чайковского, Глинки, русские народные песни всегда звучали в нашей гостиной. Часто исполнялась популярная в то время серенада Браги «Валахская легенда». Лика пела и аккомпанировала на рояле, Потапенко играл партию скрипки. Сидишь, бывало, в летний вечер на террасе, выходившей в сад, слушаешь льющиеся из гостиной звуки музыки и невольно унесешься мечтами далеко, далеко. Эта поэтическая музыкальная атмосфера впоследствии была передана братом в его известном рассказе «Черный монах».

Я и Лика подружились с Игнатием Николаевичем. Мы стали называться его «сестрами», перешли на «ты». Он был искренен и трогателен в своих отношениях с нами. Как-то он уехал по делам в Петербург и оттуда написал мне такое письмо: «Милая сестренка Маша! Помнишь ли ты своего бедного брата, столь внезапно отторженного судьбой от своих сестер? Ради бога, не забывай его и питай к нему те же чувства, что питала до отъезда его из Москвы. Поверишь ли, что его новое родство, это приобретение сестер Маши и Лиды, – одно из самых приятных явлений моей жизни? Петербург – северный город, мне в нем холодно. Душевно холодно. Это не то, что милая Москва с теплыми душами (разумей без каламбура)… Пожалуйста, Маша, агитируй, чтобы состоялся костюмированный вечер. Мне хочется подурачиться и повеселить других. Ты знаешь, что я иногда умею это делать…»

И вот, как это нередко бывает в жизни, одна из «сестер» – Лика – начала увлекаться Потапенко. Очень может быть, что ей хотелось забыться и освободиться от своего мучительного безответного чувства к Антону Павловичу. Но у Потапенко была семья: жена и две дочери…

Лика и Потапенко стали встречаться и в Москве. В конце концов, постепенно разрастаясь, их увлечение перешло в роман.