Бесцеремонным голосом курящей женщины, Сана обратилась в окошко с самой длинной очередью:

– Я из отдела наглядной агитации, принесла плакаты к празднику.

– Сейчас позову заведующего, – пообещала операционистка.

Но Сана ее остановила, добавив нотки недовольства начальника над подчиненным:

– У вас клиенты, обслуживайте! Я сама пройду. Игнатов должен расписаться.

– Пожалуйста. – Перед Саной открыли дверцу в перегородке.

Она прошла в служебное помещение, прикрывая лицо рулоном плакатов. Ежедневное прослушивание сберкассы позволило ей без труда ориентироваться в незнакомом пространстве. Слева по коридору за запертой дверью она слышала шуршание купюр, пересчитываемых старшим кассиром. Справа пустой кабинет заведующего. Больше здесь никого не было. Сана миновала короткий коридор, свернула к двери служебного выхода и отодвинула засов. Васьков, ждавший за дверью, тут же юркнул в банк. Вдвоем они прошли к главной кассе.

Если бы кассирша обладала сотой частью слуха Саны Шамановой, дешевый трюк с подменой голоса не удался бы. Ведь глухому слышно, опасалась Сана, что идут двое – большой мужчина и хрупкая женщина – шаги ни того ни другого не похожи на поступь заведующего Игнатова. Но старшая кассирша была обычной женщиной, занятой нудной работой.

Сана постучала в запертую дверь и сказала голосом заведующего:

– Валентина, открой. Я вернулся на минутку. Забыл передать тебе новый план по лотерейным билетам. Мы в прошлом месяце план перевыполнили, так начальство нам нормы повысило, представляешь? Надо девочек предупредить, чтобы вместе с пенсией всем предлагали билеты.

– Сейчас, Андрей Иванович. – Кассирша подошла к двери и стала отпирать замок. – Я вас предупреждала, сколько не сделай, все равно начальство…

Договорить она не успела. Как только дверь распахнулась, кулак Васькова в кожаной перчатке опрокинул женщину на пол. Грохот ее падения Сана услышала бы через три улицы, но опять ничего не произошло, сотрудники за стенкой продолжали спокойно работать.

Васьков прошел в кассу. На столе были разложены ровные пачки купюр. Он смахивал их огромной ручищей в спортивную сумку. Сана в тревоге застыла над поверженной женщиной – сердце бьется, дыхание есть, жива.

Васьков очистил стол, взвалил на плечо тяжелую сумку и дернул Сану:

– Сваливаем.

Перед выходом он заглянул в кабинет заведующего, чтобы оборвать телефонный провод. Они вышли через задний ход. Сана по-прежнему сжимала плакаты. Антон предупредил ее, чтобы она ничего не оставляла и ни к чему не притрагивалась. Девушка села в машину и, давясь слезами, стала соскребать с лица противный грим. Мужчины поздравляли друг друга с большой добычей.

Денег действительно оказалось много, но в первый день Самородов не позволил взять никому ни рубля. Даже настойчивое предложение Васькова – отметить успех в ресторане – он категорически отверг.

Антон кратчайшим путем привез всех к театру и объяснил:

– Сегодня у каждого из нас обычный рабочий день. Деньги я спрячу, пока не выясним, как идет расследование. Надо узнать, не зафиксированы ли в банке номера купюр.

Следить за ходом расследования предстояло Сане. Городское управление милиции и прокуратура располагались в соседних зданиях. Ей достаточно было находиться на противоположной стороне улицы, чтобы слышать то, что происходит в закрытых кабинетах, но лучше без верхней одежды.

Подобное прослушивание требовало максимальной концентрации всего организма в течение нескольких часов. Просто гулять она не могла, упала бы без сил или замерзла, поэтому наблюдение велось из машины Самородова. Антон останавливал «жигули» в разных местах, переезжал на параллельные улицы, чтобы не примелькаться, приносил еду и напитки. Но даже такое комфортное наблюдение изматывало девушку. К счастью, оно продлилось недолго.