– Он украл у меня нож. Пусть вернет.

Казалось, от этих слов на языке скоро будет мозоль. Хозяин двора неспешно оглядел Младу, удивленно приподнял брови и жестом отослал двух выжидательно стоящих позади мужчин. А потом повернулся к воришке.

– Давай, сопляк. Верни девице ее нож, коли вправду украл! Вот ты где у меня уже сидишь, поганец, – он постучал ребром ладони под двойным подбородком.

Щука громко шмыгнул, отер губы и встал, обиженно зыркая на остальных, за что тут же получил подзатыльник от меченого.

Млада выхватила у него из рук свой скрамасакс, едва удерживаясь от того, чтобы не дать мальчишке хорошего тычка в зубы. Щука уже развернулся было уходить, но она удержала его за плечо.

– И деньги той девушки верни, которую передо мной обокрал. Ну?

Парень, закатив глаза, цыкнул, сунул руку за пазуху и вынул оттуда кошель. Хороший, из плотной кожи, расшитый цветным узором да дорогими стеклянными бусинами по краю и обрезанному ремешку, которым крепился к поясу. Непростому человеку этот кошель принадлежит. Ох, непростому. Млада подбросила туго набитый монетами мешочек в ладони.

– Еще раз мне попадешься, Щука, – шкуру спущу.

Она последний раз оглядела хмурых мужиков и вышла из каморки. Брюхастый хозяин двора только и успел посторониться.

– Не повезло тебе, Щука… – было последним, что Млада услышала за спиной.

Она вышла наружу и почувствовала, как пыльный городской воздух прочищает легкие от вони харчевни. Возвращаться на Торг не очень-то хотелось – лучше было бы сразу повернуть к детинцу. Но нужно было попробовать найти хозяйку кошеля. Негоже оставлять все так. Млада, хоть и видела женщину мельком, запомнила хорошо. Опять же привычка… дери ее.

Но возвращение на рынок ничего не дало. Незнакомку никто не разглядел. Да и как – в такой-то толчее? Млада продолжала сжимать расшитый кошель в ладони и кружить по Торгу, пока не поняла: еще немного – и подохнет прямо тут, под каким-нибудь прилавком, от голода или жажды. В нутре урчало и как будто ворочался холодный уж. Видно, не судьба той девице снова увидеть свои деньги. Но хотя бы тем прохвостам не достались.

Млада выскользнула с Торга, как жиром намазанная, и двинулась вверх по широкой улице. День за случайными хлопотами уже повернул к вечеру, а добраться до детинца так пока и не вышло. На всякий случай Млада остановила проходящую мимо бабу в расшитой кике и спросила, правильно ли идет. От женщины пахло травами и теплом дома. Почему-то от этого она располагала к себе.

Та пристально осмотрела Младу и вдруг остановила взгляд на кошеле в ее руке.

– Чей это кошель у тебя, деточка?

– Не мой. Отобрала у вора. Хотела хозяйку найти…

– Кажись, я знаю ее. Захаживает она ко мне, бывает. За травками, значит. Кошель-то приметный. Да и сама она тож.

Правду говорят, город – большая деревня. Все одно местные друг друга знают.

– Скажешь, где найти?

– А то ж! Аккурат там, куда ты идешь. В детинце она живет, значит, – женщина бросила еще один взгляд на кошель, но уже более неприязненный. – Служанка она, хоть с виду и не скажешь. Вишь, вещичка-то какая богатая. Не иначе полюбовник ейный подарил. Воев…

– Хватит, – Млада предупреждающе подняла руку, останавливая готовый излиться на нее поток городских сплетен. – Значит, говоришь, правильно иду?

Женщина, обиженная, видно, тем, что ее прервали, поджала губы и махнула рукой вдоль улицы.

– Правильно-правильно, – пробурчала она. – Тут и не заблудишься. Ступай дальше – прям в ворота и упрешься.

– Спасибо.

Млада постаралась вежливо улыбнуться, но по взгляду бабы поняла, что ей это не очень-то удалось. Избегая дальнейшего разговора, она снова пошла к детинцу.