Тропа обогнула багряный утёс и вывела принцессу к высокому арчатому входу. Скалу вокруг ворот украшал затейливо выложенный из смальты орнамент – верно, горные гномы потрудились. Одолевая внезапно подступившую робость, Арьята вошла под гулкий свод.

* * *

Сознание возвращалось вместе с мучительной, терзавшей всё тело болью. И ещё – холод. Дор‑Вейтарн медленно приоткрыл глаза. Он лежал на спине, в луже воды, и руки его были предусмотрительно скованы за головой.

Он остался жить, однако угодил в плен.

– Очнулся! – донеслось до его слуха.

– Хорошо, Алдир, – раздался в ответ сильный низкий голос. – Ты можешь идти, только сперва созови ко мне всех чародеев. Пусть поторопятся.

Воин ушёл бесшумно, как всегда ходили койары; предводительница обратилась к Дор‑Вейтарну:

– Я не надеюсь, что ты сам расскажешь мне всё, по своей собственной воле, – спокойно сказала она, подходя поближе к скованному волшебнику. – Однако я всё же хочу попытаться понять тебя. Зачем ты взял с собой в пещеру младенца? Взываю к твоему разуму, Дор. Ты же знаешь, как мы умеем пытать. Выдержать это не сможет никто, даже ты. И помни: ты ведь не сможешь умереть, не надейся сбежать от меня туда. Я признаюсь тебе, что заинтригована. Итак, что же это за ребёнок, которого ты столь спокойно обрёк на смерть?

– Я отвечу тебе, – через силу произнёс Ворон, пытаясь выиграть время для того, чтобы собраться с мыслями. Собственная судьба казалась ему почти решённой – сковывавшие его ручные и ножные кандалы охранялись соответствующими чарами, а он и впрямь мало что мог сделать без своей пещеры. Именно там хранились незримые ключи от наиболее действенных его заклинаний, основанных на Силе бившего там родника. Эту мощь в него долгие годы вкладывал сам Дор‑Вейтарн, шаг за шагом овладевая сложнейшей магией медленной воды, и вот оказалось, что все старания старого волшебника пропали втуне. Он допустил ошибку – и настало время расплачиваться.

Нельзя сказать, что угрозы предводительницы койаров оставили Ворона полностью равнодушным и что он со стоическим спокойствием приготовился встретить пытки и мучения, смирившись со своей участью. Заплечных дел мастера, служившие Ордену, славились далеко за пределами Халлана, и Дор‑Вейтарн понимал, что ему действительно не дадут так просто расстаться с жизнью. Выход оставался только один – сказать всю правду, подмешав в неё совсем чуть‑чуть лжи, чтобы было незаметно.

– Какого ответа ты хочешь?.. Тот, кого вы искали, мёртв; он теперь в куда более счастливом месте, нежели наш мир. Ты можешь убить меня, о предводительница Чёрных койаров, но тебе придётся признать, что твой план провалился.

– Это какой же? – довольно‑таки равнодушно поинтересовалась та.

– Тебе нужен был принц Трогвар, чтобы вырастить из него самого сильного колдуна во всём Большом Хьёрварде и заставить служить тебе. Я посчитал, что ему лучше умереть, – и сам хотел отправиться вслед за ним, но, увы, не знаю, какое чёрное колдовство вернуло меня к жизни!..

– Можешь узнать – моё собственное, – сообщила предводительница.

Дор‑Вейтарн по‑прежнему слышал лишь её голос. Он лежал с закрытыми глазами, ему казалось, что так меньше мучает боль.

– Значит, мой план был именно таков… что ж, любопытно. – Она усмехнулась, и Ворон тоже усмехнулся про себя, несмотря на всю бедственность своего положения: предводительница не слишком искусно пыталась уверить волшебника в том, что его догадка ложна, хотя зачем ещё мог понадобиться койарам несчастный принц?..

– А как он попал к тебе? – поинтересовалась предводительница. – Ты что‑то подозрительно разговорчив со мной, Дор‑Вейтарн. Я слишком хорошо знаю тебя, чтобы думать, будто тебя испугали пытки или что ты и в самом деле пытаешься завоевать мое доверие!.. Так всё‑таки, как Трогвар попал к тебе?