Мы долгое время имена некоторых [людей] оставляли «за экраном», но сейчас настало время сказать о них и их деятельности. Дело в том, что в январе 1992 года мы, руководство Международного Центра Рерихов, встретились с Хасбулатовым, председателем Верховного Совета. Перед Хасбулатовым мы поставили четыре вопроса, которые, кстати, до сих пор не разрешены. То был январь, сегодня июнь. Вопросы были следующие.

Мы просили здание, которое было выделено для музея Рериха, передать нам на баланс, чтобы влиять на ход ремонтных и реставрационных работ. Та контора, которая сейчас занимается этим ремонтом и реставрацией, не в состоянии это сделать и не заинтересована в этом деле. Это раз.

Второе. Мы просили дать нам временное помещение для организации временной экспозиции, поскольку сейчас музей, размещенный в небольшом флигеле, напоминает собой, я бы сказала, сжатую пружину, которая требует пространства. Как только возникает пространство, пружина разворачивается и наполняет музей тем содержанием, для которого он и создается.

Третье. Мы просили, чтобы российское правительство, включив нас в свой бюджет, помогло нам деньгами, потому что мы сейчас охраняем национальное достояние России, каковым является наследие Рерихов, и это безусловно. Я думаю, в этом отношении нет разночтения и разногласия. За охрану этого имущества, которое дано всему русскому народу, небольшой Международный Центр Рерихов, где работает около 30 человек, платит 700 тысяч рублей в год. Мы не являемся коммерческой организацией, и поэтому те, кто работает сейчас в Центре, получают зарплату в два раза меньше, чем где-либо. Они согласны на это, но, я считаю, это безнравственно – заставлять людей идти по такому пути. Поэтому мы попросили об этом.

И, наконец, четвертый момент, который стоял и продолжает стоять перед нами, – это выставка, которая сейчас находится в незаконном владении в Музее Востока. Выставка, состоящая из 286 полотен Святослава Николаевича и Николая Константиновича, которая, согласно документам, была передана группе бывшего Советского Фонда Рерихов и теперешнего Международного Центра Рерихов. Кстати, эта выставка (сейчас я хотела бы сказать об этом открыто) служит основанием и для Музея Востока, и для тех чиновников Министерства культуры, которые продолжают поддерживать эту старую [еще СССРовскую] линию: что культура – это только государство, что нет культуры общественной, что культура – это не дело народа, а дело государства. Эти люди считают, что если выставка останется в Музее Востока, то будет возможность организовать государственный музей. Я думаю, что такого рода средство, которое используется сейчас Музеем Востока, его дирекцией, скажем прямо, не укладывается ни в какие нравственные рамки, поскольку данная выставка не принадлежит музею – это раз. И второе: та коллекция, которая в свое время была передана русскому народу Кэтрин Кэмпбелл, тоже не принадлежит Музею Востока, поскольку в этой коллекции есть большая русская серия. И Кэтрин Кэмпбелл передала мне письмо, в котором написала, что она не передавала выставку в Музей Востока. Вот эти два момента, которые заставляют дирекцию музея драться за государственный музей Рериха, считая основой этого музея Музей Востока, не имеют под собой ни юридических, ни законных оснований. И об этом нужно сказать прямо и открыто. Более того, вы, наверное, читаете «Независимую газету». Во вторник в этой газете была статья Савелия Ямщикова, известного культурного деятеля и реставратора, где он говорит о директоре Музея Востока Набатчикове как о человеке нечестном и псевдодиректоре (называется несколько подобных директоров). Набатчиков удерживает эту коллекцию и идет на любой, как говорится, подлог и т. д.