Все этот старик. Его близость сказывается.

«Око, которое нужно вырвать».

Позавтракали остатками молодого оленя. На небе ни облачка, утреннее солнце пока не греет, воздух ясен и прохладен. Дух обновления охватывает скальперов; они оживленно разговаривают и готовятся в путь, как прежде. С удовольствием возвращаясь к знакомому делу.

Капитан восседает на валуне, оглядывая лесные просторы внизу, и натачивает свой клинок. Рядом с ним стоит Клирик, в нимиловой кольчуге на голое тело. Он кивает, будто молясь, слушая, как всегда, скрипучее бормотание Капитана. Галиан совещается о чем-то с Поквасом и Ксонгисом, а Сома кружит возле них. Сутадра погрузился в молитву: он всегда молится напоследок. Конгер говорит с земляками страстным тоном, и хотя она не понимает по-галеотски, ясно, что он пытается подбодрить их. Сарл бормочет и хихикает, отрезая от своей порции мяса крошечные кусочки не больше ногтя, которые затем жует с нелепым наслаждением, будто у него на завтрак улитки или какой другой деликатес.

Даже Акхеймион, похоже, чувствует перемену, хотя ничего и не говорит. Шкуродеры восстановились. Как-то им удалось вернуться в прежние, привычные роли. Только порой между шутками и хвастливыми заявлениями они обмениваются тревожными взглядами, что выдает опаску.

Это все Космь, знаменитый девственным лесом Длинной Стороны. И они боялись ее – настолько, что забыли на какое-то время Кил-Ауджас.

– Шкуродеры! – смеясь, выкрикивает Сарл с красным лицом. – Режьте их пачками… Нам нужно много шкур для пирушки!

Но в ответ звучит всего лишь несколько неестественно бодрых возгласов – кажется, тень из Покинутой Обители снова скачет между ними… Слишком мало осталось в живых.

И Сарла уже к ним не причислишь.

Лязг железа приводит всех в чувство, это Капитан закидывает за спину свой побитый щит – сигнал к отправлению в путь. Склоны предательски опасны, и Мимара, пару раз предложившая колдуну руку для поддержки, приводит его в ярость. Они направляются вниз, спускаясь все ниже и ниже, с трудом продираются сквозь густые заросли кустарника. Горы будто уходят в небо – настолько немыслимо высокими остаются они за спиной.

Космь подступает, надвигаясь все ближе, пока не начинают различаться отдельные ветви в могучих кронах. Несмотря на устрашающие рассказы, Мимара взирает вокруг не с ужасом, но с интересом. Деревья поистине гигантские. Сквозь завесу листьев проступают устремленные ввысь стволы и простертые сучья и тьма под их пологом.

Воздух полнится птичьими трелями, резкими криками, уханьем сов – звуки сливаются в безбрежный пронзительный хор до самых берегов Церишского моря. Отряд идет по уступу, бегущему вдоль линии леса выше лесного полога. Мимара вглядывается теперь под него, но земля по-прежнему окутана сумраком. Видны только извилистые, будто каменные, ветви с громадными массами густой зелени, да полосы моха, свисающие, словно лохмотья нищего. И нагромождения теней, от которых мрак лесных глубин кажется еще чернее.

Он поглотит нас, думает Мимара, чувствуя, как паника растет в глубине души. Она сыта по горло темными чревами. Неудивительно, что и скальперы выглядят встревоженными.

Тьма под деревьями, как говорил Сарл.

В первый раз к ней приходит осознание чудовищной сложности задачи, поставленной перед ними колдуном. Впервые она понимает, что Кил-Ауджас был лишь началом испытания – первым в ряду непредвиденных ударов.

Вот и последняя осыпь, раскатившаяся валунами по склону до самого леса. Отряд цепочкой спускается к Великой Косми…

В зеленую тьму.