«Когда девять видов потенциала воспроизведены по порядку, тогда сам собою, без наставлений учителя соединяешься с мудрецами прежних времен».[22]

Суждения Цай Юна показывают, что создание и реализация «потенциала ситуации» есть творческий акт в полном смысле слова. Цай Юн не говорит, с какими «древними учителями» можно «соединиться», воспроизводя конфигурации духовной силы, и это умолчание не случайно. «Древность» у него служит знаком «непреходящего начала», которое просто «дает всему быть», это безосновность, которая всему дает основание, и поэтому остается анонимной. Но, воплощая неуничтожимые свойства жизни, она удостоверяет «подлинность» (чжэнь) существования.[23] А жизнь подлинная – это всегда жизнь одухотворенная, проникнутая сознанием и сознательно прожитая.

Понятие «девяти конфигураций силы» у Цай Юна, как и девятка в книге Сунь-цзы, обозначает всю полноту, неисчерпаемое разнообразие проявлений творческой мощи жизни. Потенциал осуществляется в круговороте боевых «форм», и тот, кто умеет направлять этот круговорот, подобно капитану, держащему в руках штурвал корабля, владеет стратегической инициативой.

Будучи динамической реальностью, потенциал имеет точку приложения его силы, чем и обусловлена его важность для стратегической теории. Вот здесь мы сталкиваемся, быть может, с самой загадочным тезисом китайской военной науки: накопленный потенциал «разряжается» одним молниеносным и сокрушительным для противника ударом, обозначавшимся словами «узел» (цзе) или «импульс» (цзи). Речь идет, по существу, о мгновенной актуализации потенциала. Вот как разъясняется это понятие в упомянутой выше книге Цзе Сюаня:

«Точка, к которой прилагается потенциал, – это импульс. Точка превращения во всяком событии – это импульс. Точка связанности вещей – это импульс. Своевременное действие – это импульс. То, что свершается перед глазами, – это импульс. А то, что происходит, когда отводишь глаза, не может быть импульсом. Когда успеваешь воспользоваться случаем, обладаешь импульсом, а когда не можешь так поступить, теряешь импульс. Тут нужно рассчитывать все более глубоко, таить в себе все более надежно. Сие определяется знанием, а используется решимостью».[24]

Чтобы понять, как возможен такой удар, примем во внимание, что потенциал определяется всей совокупностью «обстоятельств момента», включая положение неприятельских войск, так что искусный стратег «знает» своего противника. Знать в данном случае означает знание именно «пустоты», внутренней слабости в позиции противника, его «ахиллесовой пяты», которая находится, впрочем, не на периферии, а в самой сердцевине неприятельской диспозиции, ее структурообразующей точке. Сунь Бинь употребляет в этой связи очень примечательное, но впоследствии забытое понятие «предел в середине» (чжун цзи) или даже, точнее, «предел центрированности». Со своей стороны Сунь-цзы подчеркивал, что нападать нужно обязательно на то, что является «самым ценным» для противника. Говоря о природе такого нападения, он употребляет два классических образа: так стрела слетает с заряженного арбалета и сокол безукоризненно выверенным броском в мгновение ока хватает зайца. Самое же понятие удара обозначено у Сюнь-цзы словом, выражающим преимущественно идею ритма – как можно предположить, некоего общего «ритма ситуации», музыки мировой событийности.

Удар, говорит Сунь-цзы, должен наноситься «накоротке» или «вблизи». И действительно, ритм событий формирует как бы единое пустотное тело музыкального взаимодействия сил, в рамках которого, как внутри живого тела, все связи носят интимный характер, так что, по слову Чжуан-цзы, «все вещи вмещают друг друга». Срединная «пустота» есть фокус натяжения сил, составляющих данную форму, отчего воздействие на него вызывает мгновенный распад всей структуры. Так порой стеклянный стакан, упавший на пол, разбивается вдребезги, если удар приходится в его «предел центрированности» – точку, держащую его структуру.