– Правда?

– Даже не сомневайся. Если заплатить, можно отшлифовать стекла так, чтобы они не были такими толстыми.

Братишка улыбнулся, но сразу посерьезнел:

– А где ты найдешь работу?

– В Турсосе. Там всегда люди нужны. Цыплят упаковывать. Двадцать пять спенн[8] в час. А не там, так где-нибудь еще. Мне уже будет шестнадцать. Могу работать где хочу.

Он кинул в воду еще один камушек:

– Только не оставляй меня с мамой. Не уезжай.

– Кто тебе сказал, что я собираюсь уехать?

– Ты скоро станешь взрослой и можешь делать что хочешь…

Он отвернулся, хотел скрыть набежавшие слезы.

Мы сидели молча. Дверь в рыбарню открылась, оттуда появились двое и увидели нас. Они точно окаменели на секунду, переглянулись и опять скрылись в хижине. Даже дверь за собой захлопнули. Мне показалось, братья Томми, но кто знает. Они чалили свой баркас на южном причале… а вот названия баркаса я не помнила. У них у всех одна и та же комбинация букв, только номера разные. FG 31 – «Лингсчер», FG 40 – «Тунец», ну и так далее…

– Не переживай: надо будет уехать, поедешь со мной.

– А если мамаша станет возражать?

– Она и не заметит. А если и заметит, искать не станет.

Он сидел рядом со мной. Вырос на целых десять сантиметров за лето, но все равно маленький для своего возраста. Такой хрупкий, точно сделан из стекла или чего-то такого… и я вспомнила точно по минутам или по часам, как он рос. С момента, как я учила его ходить, хотя сама была еще от горшка два вершка, годы в городе, а потом в Скугсторпе, где я защищала его, утешала, помогала с уроками, ободряла. Одним словом, старалась сделать его жизнь более или менее сносной. Но всегда есть начало и есть конец… у каждой истории есть начало и есть конец.

– Как же мы так можем – просто взять и уехать? А на что мы будем жить?

– Найдем работу.

– Мне же еще и тринадцати нет. Мне запрещено работать.

– Скажем, что ты старше.

– Наклеим бороду и подделаем паспорт?

– Что-то в этом роде.

В эту игру мы играли с незапамятных времен. Когда дома становилось совсем уж невыносимо, мы запирались в моей комнате, залезали с карманным фонариком под кровать, и Роберт начинал спрашивать. А я отвечала. Что-то вроде сказки о счастливом будущем.

– И где мы будем жить?

– В городе. Далеко-далеко отсюда.

– Я не люблю город. Лучше в деревне.

– Тогда в деревне. Там, где никто не будет знать, кто мы такие, откуда взялись и как нас зовут. Даже мамаша с папашей, если они ни с того ни сего начнут нас искать. Это будет совсем другая история. Скажем, что приехали с цирком, нам плохо платили и мы убежали. Придумаем себе новые имена.

– А где мы будем жить? В доме или в квартире?

– На старом хуторе, как профессор.

– Не-е… Я хочу жить в новом доме. С хорошей мебелью. И пусть будут видеомагнитофон и стерео. Не так, как у нас дома. Или у профессора.

– Обязательно купим. И видео, и стерео.

– И новые очки?

– Очки – в первую очередь.

– И одежду. Не из Красного Креста и не джинсы мешком из «Гекоса», над которыми народ помирает со смеху. У нас будут настоящие джинсы, фирменные. И все новое.

А может быть, все и в самом деле так будет, подвернись только возможность. И подвернется, только не так скоро, как думает братишка. Надо иметь терпение. Весной я окончу школу, и тогда уж никто не будет мной командовать. Найду работу, найду жилье. Мамаша даже не заметит, что я исчезла. И Роберт будет жить со мной всю жизнь.

Беда только в том, что ему еще два года учиться, а я не могу все время быть с ним. Придется ему справляться самому, а то социальные службы поместят его в какую-нибудь чужую семью, неизвестно где… и мой мир рухнет. Ничего страшнее я и представить не могу.