– Мы на войну идём, или забрать ребёнка, оставшегося в одиночестве? – спросил он.

– Да, тут бывает, что ночная прогулка к реке оборачивается войной, так что, никто и ни от чего не застрахован. Лучше быть готовыми ко всему, – сказал я.

– Ладно, будем! – сказал Петя, – ну что, мы здесь закончили? Вылезаем?

– Погоди! – сказал я, потому что мне в голову пришла ещё одна мысль.

– Что? – Петя вопросительно посмотрел на меня.

– Слушай, – начал я, подбирая слова, – даже не знаю как сказать…

– Ну, говори уже, – вздохнул Петя, чувствуя, что моё предложение не сулит ему ничего хорошего.

– Я понимаю, что это твоё личное пространство, – сказал я, и, услышав это, Петя улыбнулся. Похоже, что его эта мысль тревожила. Он впускал нас в святая святых, а мы уже начинали воспринимать это как общий ресурс, – но как бы ты отнёсся к тому, чтобы здесь всё время находилась одна девушка.

Петя нахмурился.

– И речь, естественно, не о Маше! – сказал он.

– Конечно, нет! – кивнул я.

– Главная проблема в том, что здесь очень холодно, – сказал Петя, – есть ещё ряд других, но эта основная. Если надо, то я не буду возражать. Но она тут просто околеет.

– Да, это проблема и с этим нужно что-то решать, – сказал я, – дело в том, что девушка эта без сознания. Это Нина, которая лежит в коме.

Петя присвистнул.

– Да, ну и дела… честно говоря, даже не знаю, что и сказать, – задумчиво пробормотал он.

– Смотри, мы можем поставить сюда кровать, придумать что-то с тёплым бельём… может быть, спальник найдём, или одеяла тёплые, – сказал я.

– Но дышать-то она будет всё равно холодным воздухом. И если какое-то время, то ничего. А если долго? Как это на ней отразиться? – спросил Петя.

– Не знаю, – честно сознался я, – но нам нужно взять её с собой, а тащить на руках это… тяжело, неудобно, да и для неё тоже не очень хорошо. Ведь и уронить можно, и ударить.

– А зачем её забирать? Я думал, что за ней здесь будут ухаживать, – сказал Петя.

– Как бы это попроще сказать… – замялся я.

– Да говори уж как есть! – сказал Петя.

– Она сама меня попросила! – выпалил я.

– Как? – опешил Петя, – она вышла из комы?

– Нет, но у нас с ней иногда случаются… ментальные контакты… так, наверное, правильнее всего будет сказать, – я с трудом подбирал слова, чтобы объяснить происходящее.

– А что она ещё говорит? – заинтересовался Петя.

– Она не то чтобы говорит, – вздохнул я, – это скорее короткие телеграммы, которые до меня доходят, время от времени. Не на любой вопрос я могу получить ответ. Но вот сейчас, когда мы собираемся отсюда уходить, она попросила забрать её с собой.

– Ну, если так… – Петя задумался, – в принципе я не возражаю, – наконец сказал он, – пусть едет в моём кармане. Главное, чтобы мы её не застудили. Ну, будем выносить иногда греться наружу, тоже вариант, да?

– Других, к сожалению, нет! – сказал я.

– Тогда нужно искать кровать и тёплые вещи, – сказал Петя, – здесь у меня такого не очень много.

– Вообще странно, что ты сам этим раньше не озаботился, – сказал я, – мог бы ночевать в безопасности иногда, когда снаружи особенно стрёмно. Уж койку и спальник мог бы найти, раз даже ракеты здесь у тебя были.

– Мог бы, – задумчиво почесал затылок Петя, – вообще-то, ты прав. Но есть одно НО… точнее, второе после холода НО…

– Какое? – удивился я.

– Я всегда побаивался здесь долго находиться, – сказал Петя, – у меня начинало развиваться что-то вроде клаустрофобии. Я понимаю, что пространство здесь не замкнутое, но мне начинает иногда казаться, что вдруг я не смогу отсюда выйти! И постепенно паника внутри начинает всё больше и больше нарастать, пока пребывание здесь не становится совсем невыносимым. Классно, что это место есть, но находиться здесь долго один я физически не могу. Очень сильный стресс!