– А что с бабкой? – спросил Черных.

            – Кажется, я ее разбудил. Обратно вернулся другой дорогой.

            Вначале заржал сосед Кирилла по креслу, потом его поддержали остальные, и целую минуту ржали все, кто слышал историю военного.

            – Ладно, смех смехом, но я серьезно предупреждаю: из самолета ни ногой. Обстановка слишком взрывоопасная. У вас теперь есть чем заняться, посвящайте этому все свое время.

            – Когда же вылет?

            – Не знаю. Готовьтесь пробыть здесь не меньше суток. Могут понадобиться еще пробы, или у нашего начальства возникнут еще какие-нибудь трудновыполнимые пожелания.  В общем, творите, а за вашу безопасность будут отвечать другие.

            Персонал самолета разнес на подносах почти домашнюю еду. Все проголодались, и ели в полном молчании. Карл забрался в переноску, там, видимо, ему было уютнее и пахло домом, и снова захрапел. Маша села рядом с Кириллом под предлогом быть поближе к очаровательному мопсу. Разговор как-то не клеился. Кирилл был поглощен мыслями о предстоящем деле больше, чем мыслями о Маше. Девушка это поняла, и не стала настаивать.

            Один миллилитр океанической воды, взятой в тропическом поясе, содержит десятки тысяч микроорганизмов. В основном это фотосинтезирующие автотрофы. Каждый вид одноклеточной водоросли или бактерии давно известен, но обнаружить среди этого сонмища что-то новое на самом деле сложно.

            Кирилл рассматривал образцы в электронный микроскоп, делал снимки каждого микроорганизма и отправлял их на сличение в базу. Тем же занимались и остальные микробиологи. Физики изучали свои свойства. Химики же помещали образцы в разные среды и разные температуры.

            Электронная база знала все микроорганизмы в лицо. Она с флегматичным спокойствием присылала подписи к каждому снимку. Кириллу закралось подозрение, что виной может быть и не микроорганизм. Предположение Маши о том, что изменение свойств воды может быть вызвано каким-нибудь химическим коллагеном, выглядело убедительно.

            Время до полуночи пролетело незаметно. У микробиологов никакой зацепки не появилось. У химиков и физиков, напротив, были готовы сенсации. Физики объявили, что при температурах от плюс десяти градусов Цельсия и ниже вода не приобретает свойства неньютоновской жидкости, проще говоря, остается той самой жидкой водой. О низкой психрофильности (приспособленности к низким температурам) предполагаемых микроорганизмов было сообщено на самый верх.

            У химиков были такие результаты: в качестве эталона была взята подсоленная до уровня концентрации морской воды обычная вода, пресная вода и разной степени концентрации кислые и щелочные растворы. В соленой и пресной воде изменение свойств произошло примерно одинаково. То есть, концентрация соли не играла никакой роли. В щелочной и кислой среде долгое время ничего не происходило, и уже показалось, что ничего не произойдет. Спустя час в слабощелочном растворе начался процесс превращения его в коллоидный раствор. Чем выше была концентрация щелочи, тем позже запускался процесс, либо не начинался совсем. В кислых растворах наблюдался тот же процесс, но с некоторой задержкой относительно щелочных.

            Так же химики выявили коллагены, приводящие к загущению воды, и они оказались разными для морской воды, кислой и щелочной.

            – Это как понимать? – озадачился военный медик. – Что-то подстраивается под среду, пытаясь любыми путями привести ее в состояние геля? Зачем?