У нее были синие волосы, тоннели в ушах и колечко-гвоздик в ухе. Но, несмотря на такой неформальный образ, выглядела девушка нежно и очень мило, что совершенно не вязалось с ее бранным лексиконом. Поток самой отборной ругани был остановлен ударом электрошокера, который Магда ткнула Агнешке прямо под мышку. Синеволосая скорчилась в неестественном изломе, как будто у нее свело сразу все мышцы тела, а потом две пестуньи с суровыми некрасивыми лицами подхватили ее под мышки и куда-то потащили.

– Агнешка… не права, – проговорила Магда, обводя внимательным взглядом взволнованных, испуганных произошедшим женщин. – Не будьте как Агнешка.

-Ну что, довольна? – прошептала ей на ухо Надин Делиль. – Зачем нужно было его злить? Даже не надейся, что он поставит тебя зачет, про экзамен я вообще молчу! Сама же накликала неприятности на свою голову… Уж лучше бы ты и правда проспала, Джин!

Джина ничего не ответила, задумчиво наблюдая за высоким широкоплечим Горановым, который, присев на краешек стола, благосклонно слушал вдохновенно вещающую серенькую мышку Бертен. Светлые брюки плотно обтянули его бедро – наверное, Горанову и в голову не могло прийти, насколько сексуально он выглядит в эту минуту.

Неужели она сейчас смотрит на него такими же блаженными и голодными глазами, как Антония Табаку, которая специально села в первом ряду, поближе к преподавательскому столу? Джин сердито тряхнула головой и отвела взгляд. Не дождется!

– У него есть кто-то? – склонилась Джина к уху кузины.

Она и сама не знала, зачем спросила. В конце концов, даже если у него кто-то и есть, этой девушке не тягаться с Джиной Моранте ни в красоте, ни в уме, даже пусть она прочитала не только все произведения этого… Ивана Бунина (который, как Джина краем уха услышала из муторного выступления Роз, оказался одновременно и писателем и поэтом), но и остальных горячо любимых Горановым классиков русской литературы.

– Неужели наконец-то проняло, и ты решила присоединиться к армии сохнущих по сексапильному профессору студиозок? – ухмыльнулась Надин.

Благоразумия в кузине было гораздо больше, чем в Джине, порой его ехидное демонстрирование Джину раздражало. Какое-то время Джин проверяла сестру на прочность, пытаясь подбить Надин на необдуманные поступки, что-то в своем стиле – надеть обтягивающее платье, станцевать на столе, выпить убийственный алкогольный коктейль «Смерть анархиста», но потом сдалась, признав, что Надин Делиль действительно тяжело сбить с пути истинного. Хотя на самом деле такой уж праведницей сестрица не была, иначе вынести ее Джина просто-напросто не смогла бы. Надин нравилась роль здравомыслящей младшей сестры при безалаберной и распутной старшей, но иногда она увлекалась.

– Не люблю находиться в толпе, ты же знаешь, потому этот вариант маловероятен, – отрезала Джин.

– На случай, если все-таки передумаешь – по последним и точно проверенным заинтересованными людьми сведениям Торстон Горанов абсолютно, совершенно свободен, – сообщила Надин.

– Удивлением это для меня не стало. Думаю, характер у него довольно-таки сложный, – протянула Джина. – Его эта дикая литература, опять-таки… Видно, что он на ней помешан!

– Говорит лисица – зелен виноград… – ухмыльнулась Надин.

– Зелен виноград? – практически в полный голос переспросила Джина и даже голову к кузине повернула. – Что?

– Сразу видно наплевательское отношение к учебе. Это из русской басни… э-э-э… Не вспомню – все-таки дикие у этих русских фамилии… Сейчас… – Надин быстро нашла в своей тетради нужное место и зачитала. – Крылова, вот! Крылатое выражение! Лисичке до смерти хотелось винограда, но дотянуться она до него не могла, поэтому заявила, что не очень-то и хотелось!