У меня наконец получается справиться с ширинкой Давы, расстегиваю верхнюю пуговицу на джинсах. Расстегиваю пряжку ремня. Дава стаскивает всю длину кожаного ремня, и сложив его пополам недвусмысленно похлопывает им себе по ладони. Неужели пороть меня вздумал? От этих идиотов всего можно ожидать.

Дава привстает, чтобы я стащила джинсы вместе с черными боксерами с его мощных бедер. Я ожидаю всего что угодно. Ожидаю, что орган его будет грязным и отвратительно пахнущим. Но это не так.

Член Давида огромен. Нет, не так. Он ОГРОМЕН!!! Он настолько длинен, что линейка в тридцать сантиметров едва ли сможет с ним конкурировать. Дополнительного объема ему придают перевитые, налитые кровью вены. Крупная головка покачивается около моего лица, а на самом кончике ее блестит выступившая смазка. И пахнет он мускусом, чем-то свеже-соленым, и немного парфюмом бандита. Ничего отвратительного в этом запахе нет. Более того, он действует на меня странно: у меня самой внизу живота все скручивается в тугую спираль, а горошина и лепестки простреливают сладкой мучительной истомой.

7.2

- Быстрей! Что ты его там разглядываешь! – член Давида дергается в нетерпении

А мне, запуганной его словами и его головорезами, ничего не остается более, чем как приоткрыть свои губы и дотронуться ими до гладкой шелковистой головки.

Дава дышит часто и глубоко. Его кадык дергается от моего прикосновения к самому сокровенному.

- Давай! Поработай языком и губами!

- Ахаха! – ржут твари на фоне, будто я делаю нечто веселое.

Я высовываю язык, и прикрыв глаза, слизываю выступившую бриллиантовую каплю. Солено. Остро. Терпко. Даже, немного сладко. Приоткрываю губы еще шире, чтобы обхватить всю головку, целиком. Но мне с трудом удается это сделать. Навершие едва ли помещается у меня во рту, но я стараюсь. Обхватываю ствол ладошками. Обеими, но не их длины, не ширины не хватает на то, чтобы обхватить внушительный орган бандита.

- Работай, работай головой! Губами! Принимай его глубже! Даешь горловой! – улюлюкают «зрители».

Головка скользит у меня во рту. Я насаживаюсь на нее ртом изо всех сил, но протолкнуть глубже член столь внушительного объёма мне удается с трудом.

А Дава явно кайфует, лишая меня девственности орально. Он не спешит, и не подгоняет. Другой бы, например, Хряк, давно бы намотал мои волосы на кулак, и задал бы свой собственный темп. Другой, но не Дава.

Давид Позволяет мне самой работать с его агрегатом в том ритме, в котором мне комфортно. Если так можно сказать о ситуации, когда меня вынуждают раз за разом заглатывать мужское главное достоинство.

Я устаю. Мои губы растянуты и тоже ноют. Язык давно устал ласкать головку. Слюны много, и я едва давлюсь ею, стараясь размазать ее по стволу, перевитому венами. И тут тяжелая горячая мужская рука ложиться мне на затылок.

Я вздрагиваю. Вот оно – началось. Сейчас заставит меня насаживаться глубже и быстрее. Но этого не происходит. Давид лишь поглаживает меня за загривок, перебирая мои волосы. Будто поощряет. Или платит за то удовольствие, что я сейчас доставляю ему своим ртом, языком и губами.

- Расслабь горло. – говорит он почти ласково. Но все же это приказ. И я понимаю: никакой ласки! Это он меня так просто готовил, чтобы я заглотила его питона целиком. Но это – невозможно! Был бы у него член поменьше, не таких чудовищных размеров – еще куда не шло. А вот так, все тридцать сантиметров чудовищной длины вряд ли поместятся во мне.

- Ммм… - мотаю я головой, не выпуская изо рта его друга.

- Не бойся. Расслабься. Это под силу каждой женщине.