– Ну, потому что они мрази, – логично заметила Анна-Луиза. – Все мужики мрази. Они меня раз сто насиловали. Поили и насиловали. А тебя, что, никогда не насиловали?

Девочка в ответ только удивлённо расширила глаза: нет.

– Странно, ты такая стройная, длинноногая, – Анна-Луиза смотрела на девочку оценивающе. – А в школе к тебе мужики не клеились?

Светлана только пожала плечами. Она не замечала особого внимания мальчиков к себе. Ну, до последнего времени…

– И отец тебя не бил никогда?

Тут Светлана даже остановилась.

– А тебя, что, бил?

– Да постоянно, – сообщила Анна-Луиза. – и по лицу, и по заду, скакалкой, отнимал у меня всё, вещи, одежду, чтобы не ходила по ночам, колёса чужие забирал, мне потом за них отрабатывать приходилось, дома запирал, к бабке в Тверскую область отвозил, в психушку меня сто раз сдавал. Я его отравить хотела. Блин… Ненавижу урода.

Девушка была возбуждена и весела, рассказывая всё это так, словно ей нравилось удивление Светланы, а та смотрела на неё и ничего не могла сказать. Она просто не знала, как на всё это реагировать. А новая знакомая, видимо, почувствовав её недоумение, вдруг сказала:

– Это «мяу-мяу», не обращай внимания, я закинулась перед встречей, вот и ору, у меня ещё есть доза. Хочешь?

– Мяу-мяу? Это что? Наркотик? – Света, кажется, уже не удивлялась.

– Меф, мефедрон, – тут же пояснила Анна-Луиза, – мне докторка выписывает золофт… Овца тупая, я ей говорила, что мне мало, меня к вечеру уже отпускает и начинает колбасить, говорила, что мне дозняк надо увеличить, но она жмётся, вот и приходится мефедроном догоняться. А если не принять чего-нибудь, то меня снова голоса доставать начинают, и такая депрессуха накрывает, что мне опять вскрыться хочется.

Говоря это, Анна-Луиза достала из сумочки коробочку из-под мятного тик-така, наполовину заполненную каким-то порошком.

– Будешь?

Света при этом заметила, что почти на всех пальцах Анны-Луизы есть по кольцу, и почти все они были золотые.

– Нет. Нет, – отвечала девочка твёрдо.

– Ты вообще не торчишь, что ли? Ни от чего?

Самый злостный потребитель наркотиков у них в классе был Пахомов, его называли плановым, иногда грибником, он всегда знал, где взять покурить, но девочке почему-то казалось, что Пахомову до Анны-Луизы ещё очень далеко.

– Нет, я спортом занимаюсь, – отвечала Светлана.

– Может, бухнуть хочешь? – спросила новая знакомая. – Или ещё чего-нибудь, что тебя прикалывает?

Света подумала, что могла бы выпить капучино, она очень любила этот напиток, но ей сейчас не хотелось. Вернее, не хотелось его пить с Анной-Лизой. Ей вообще уже хотелось уйти, девочка была уже не рада, что пришла сюда. Анна-Луиза ей была… ну, не очень приятна. Сто раз изнасилованная. Сто раз? Врёт, наверное. Ну, как-то это странно. Она не любила своих родителей, и мужчин тоже. Членомрази – какое-то мерзкое слово. Мяу-мяу! Меф!

Нет, всё это было слишком странным для неё. Она покачала головой:

– Нет. Я не пью. Я спортом занимаюсь. Бегом.

– Тебя что, от бега раскумаривает? – удивилась её новая знакомая.

«Раскумаривает. Ещё одно дурацкое слово от Анны-Луизы». Светлана пожала плечами.

– Мне нравится бегать.

– Ну тогда, может, просто поедим? – кажется, это было последнее её предложение. Анна-Луиза, несмотря на принятый ею препарат, заметно погрустнела.

Света думала, что Анна-Луиза предложит «Макдональдс», он как раз был тут недалеко, но та произнесла:

– У Парка Победы «Мама Рома», там прикольные креветки в кляре, и пиццы тоже прикольные, может, пойдём поедим?

Света только успела подумать о том, что «Мама Рома» – это очень даже неплохо, но вчера она и так потратила кучу денег. А новая знакомая уже доставала из сумки штук шесть или семь голубых тысячерублёвых купюр: