– Неизвестно.

– Мне пока тоже, – негромко проговорил генерал Згурский. – А это важно. Ладно, давайте вернемся к последней акции.

– В этом деле принимали участие десять офицеров. Четверо непосредственно атаковали машину наркомвоенмора, трое – группа поручика Иордана – занимались оповещением и наблюдением. Еще трое – группа штабс-капитана Гончарова – обеспечивали безопасное отступление ударной четверки. Спланировано все было безукоризненно, но само покушение сорвалось.

– Мой дорогой граф. Если операция не удалась, значит, спланирована была бездарно.

– Рассказывать, как обстояло дело? – выждав паузу, спросил Комаровский.

– Уверен, свой героический подвиг живописует сам исполнитель, – заметил генерал. – Меня больше интересует, как так получилось, что из всей десятки спасся один лишь Шведов.

– Это не совсем так. После отступления группы разошлись, и у Шведова нет данных ни о группе прикрытия, ни о группе оповещения. Что же касается ударной четверки, то, увы, двое офицеров впоследствии были захвачены чекистами, еще один погиб в перестрелке. Шведову удалось спастись буквально чудом.

– Во всем, что относится к военному делу, чудеса требуют недвусмысленного объяснения.

– Я вижу, вы не доверяете нашему гостю?

– А следует?

Комаровский пожал плечами:

– Кстати, о чудесах. Вот поглядите – видите это здание? Называется Белая аптека. Рядом статуя льва. Говорят, время от времени около него появляется странная дама, вся в черном. Если оказаться рядом, она предсказывает судьбу.

– Белая аптека, черная дама… Предсказания судьбы, столоверчение, голоса усопших – что за бред? Постыдитесь!

– Зря вы так. Любой в Праге подтвердит мои слова.

– Я не имею ни возможности, ни желания мешать жителям этого славного города пытаться узнать судьбу таким странным образом. Но что касается нас, должен вам заметить – будущее зависит от наших собственных действий. И ни от чего другого. Чудес, кроме рукотворных, не бывает!

«…И ландыш, озаренный солнечным лучом – первым весенним лучом, полным силы и радости – вдруг ожил. Превратился в человека. В маленькую девочку с огромными глазами».

Згурский прикусил губу. Невесть отчего пришли ему в голову слова из сказки, придуманной им когда-то для юной небесной Танечки Кречетниковой. Он попытался отогнать призрак былого, но тот стоял перед глазами, закрывая древний город и вытесняя в душе далекое отечество.

– Долго еще? – вздохнул генерал.

– Уже приехали.

Комната под самой крышей была скудно обставлена и еще более скудно освещена. Если бы не полная луна, виднеющаяся сквозь приоткрытое окно и раздернутые шторы, разобрать черты лица собеседника было бы почти невозможно. Комаровский поставил на стол керосиновую лампу и предложил стул «человеку из центра».

– Чем вы занимались до того, как ЧК заинтересовалась вашей особой? – холодно и резко звучал голос Згурского.

– Преподавал материальную часть артиллерии на курсах «Выстрел».

– То есть, служили красным.

– Именно так, ваше превосходительство. Если вы желаете знать, воевал ли я против своих в гражданскую войну, отвечу – нет. Не воевал. Но был у красных. Впрочем, я уже имел честь все подробнейшим образом изложить в Париже генералу Кутепову.

– Это не имеет значения. Будьте любезны отвечать на мои вопросы.

– Вы мне не доверяете?

– Вопросы веры оставим компетенции Святейшего синода.

– И все же… – щека подполковника Шведова обиженно дернулась, – это оскорбительно.

– Отнюдь нет. Это крайняя необходимость. Вы, будучи опытным боевым офицером, а не придворным шаркуном, должны понять меня. Вам дважды беспрепятственно удалось скрыться от ищеек ЧК и пересечь границу. Причем, оба раза – по вашему же утверждению – это не был подготовленный уход через «окно».