С этого дня он не переставал уговаривать мать уехать в Ардхон, тем более Офелия едва не лишилась чувств от счастья, узнав, что у его единственного и горячо любимого сына есть отпрыск, и приглашала их к себе. Но Татьяна так боялась мужа, что никак не решалась на смелый шаг. Подтолкнул её к радикальным мерам он сам, когда начал поднимать на неё и на пасынка руку. И одной прекрасной летней ночью Татьяна и Герман сбежали из Саранска, России и Внешнего мира, чтобы начать новую жизнь в Валдарии в городе Та̒рган.

Офелия же не оставляла попыток найти сына. По нескольку раз в год она посещала медиумов, которые искали Рудольфа в мире мёртвых, но его не было среди них. Окрылённая надеждой, она обращалась к мастерам биоэнергетических сканировок, людям, способным выйти на энергетический след живого человека, но и здесь результат был неизменным: Рудольф Алемский как сквозь землю провалился. Герман постепенно смирился с тем, что никогда не найдёт своего отца, и даже ругал бабушку, когда та тешила себя ложными надеждами, переходя от гадалки к ведунье, от медиума к экстрасенсу.

Всё изменилось осенью 2005 года. Герману стал сниться странный сон, который он видел от лица своего отца. Почти каждую ночь одни и те же картинки, одно и то же болезненное наваждение.

Сначала снится мать, совсем ещё молодая, до его рождения, отец обнимает её и говорит, что любит. Потом тёмная комната и проволока, которой замотаны окровавленные запястья, металлический запах крови даже во сне бьёт в ноздри. Его чем-то пытаются напоить, но сон проваливается дальше: сначала во тьму, а потом, после неожиданной вспышки, всё вокруг становится белым, так что глаза режет от света.

– Эдвард! – громко зовёт Рудольф во сне, но кровь запеклась на губах, мешая говорить. И всё же он поднимает руку и из последних сил посылает другу энергетический сигнал. Ничего не выходит – Герман понимает это сквозь сон. Отец оглядывается: мир до самого горизонта покрыт белым снегом, ослепляющим глаза. Он пытается подняться на ноги, но падает и вновь проваливается в небытие.

Потом снится череда обрывков, в которых отец в темной и душной пещере. Живот сводит от голода, а где-то над головой слышится возня и скрежет когтей по камню, от которых холод бежит по спине. Рудольф ощупью двигается в темноте, хватается за каменные стены, и руки его попадают во что-то мокрое и липкое. Отец во сне вскрикивает, и Герман просыпается.

Парень сел в кровати, пытаясь прийти в себя после столь реалистичного виде̒ния. Словно границы сна и яви стёрлись, и он, уже проснувшись, всё не мог понять, где находится. В эту ночь сон показал ему больше обычного: в белом ослепительном пространстве Герман узнал снежную равнину и тяжёлые, нависшие над головой облака. Ну и пещеру, конечно же, каменную пещеру! Но вот где именно Рудольф и когда всё это случилось? Много лет назад, после того как он пропал, или прямо сейчас, он где-то в снежных местах, да ещё в окружении диких животных?

На часах было почти шесть, и уже занималась заря. Подойдя к окну, Герман увидел на балконе соседней квартиры фигуру своего лучшего друга – Севастьяна Крошина. Постучав по стеклу, он махнул ему рукой, чтобы тот открыл входную дверь.

Наспех одевшись, крадучись, чтобы не разбудить маму и бабушку, Герман направился в квартиру друга. Оба парня снова вышли на балкон.

– Ещё не ложился? – догадался Герман.

– Нет, – Севастьян покачал головой.

Он был старше на два года, высокий, жилистый, с крупными чертами лица. Севастьян никогда не снимал бандану, а между указательным и средним пальцами правой руки почти всегда можно было увидеть длинную толстую эльфийскую сигарету. Вот и сейчас Севастьян закурил.