Елизарьевы жили в двухуровневой квартире. Сначала я попала в просторный холл. Из него по широкой лестнице можно было попасть на второй этаж. Очевидно, там находились спальни, потому что прислуга не стала подниматься по лестнице, а провела меня в большую и светлую гостиную на первом этаже. Там находились три женщины. Одна из них – маленького роста, худая крашеная брюнетка, с длинной челкой и стрижкой каре, в черных брюках и шелковой блузке – встала со стула, на котором сидела, и, опираясь на палку, сделала несколько шагов мне навстречу. Молодая женщина заметно хромала. «Стало быть, это и есть дочь Георгия Елизарьева», – подумала я. Следом за ней ко мне подбежала белая лохматая болонка и почти уткнулась мне в туфли. Тут же около меня оказалась еще одна собака неизвестной мне породы, ростом немного побольше болонки, но с гладкой шерстью.

– Адам, иди ко мне!

– Асти, на место!

Элина и еще одна женщина, в пестром платье, на вид лет шестидесяти с чем-то, почти одновременно подозвали своих псинок. И это было очень кстати, потому что и Асти тоже облюбовала мои туфли. Я инстинктивно отпрянула назад.

– Да они не кусаются, – тоже почти синхронно заметили женщины.

«Не бойтесь, она не укусит, она так играет» – любимая присказка всех собачников! Коронная фраза! Прямо к награде орденом можно представить таких милых собаченек! И при чем тут «не укусит»? Да мне просто неприятно, когда псины так бесцеремонно лезут, куда их не просят.

Собачки вернулись к своим хозяйкам, а Элина спросила:

– Это вы частный детектив?

– Да, я. Поскольку Георгий Борисович нанял меня расследовать убийство вашего жениха, то мне необходимо задать вам ряд вопросов, Элина Георгиевна.

– Я что, по-вашему, такая старая, что ко мне надо обращаться по имени-отчеству? – раздраженно спросила Элина Елизарьева.

– А разве по отчеству обращаются только к пожилым людям? – в свою очередь задала я вопрос.

Ничего себе начало разговора! Она что, будет учить меня правилам хорошего тона? Только этого еще не хватало! Я, конечно, помню, что Георгий Елизарьев говорил о трудном характере своей дочери, но здесь налицо элементарная невоспитанность.

– Так мы можем поговорить? – спросила я.

– Присаживайтесь, – вроде бы нехотя проговорила Элина Елизарьева и кивнула в сторону глубокого кресла. Подумав, я села на стул, стоявший рядом. Не люблю выбираться из таких вот утопленных сидений.

– Что будете: чай или кофе? – спросила меня Елизарьева.

– Кофе без сахара, если вас не затруднит, – ответила я.

– Конечно, не затруднит, ведь не я же буду его готовить, – в своей бесцеремонной манере ответила Елизарьева. Вот это характер! Удивительно, как ее только выдерживал Владислав.

– Анна Петровна! – крикнула она.

Не дождавшись ответа, Елизарьева обратилась к еще одной женщине, находившейся в гостиной. Она сидела на широком кожаном диване темно-коричневого цвета.

– Наташ, пойди найди Анну и попроси приготовить нам кофе. Вечно она где-то шляется, никогда ее не дозовешься, – проворчала Элина.

Наташа – тоже брюнетка с копной волнистых волос примерно одного с Элиной возраста – поднялась с дивана и вышла. Вскоре она вернулась с пожилой, маленькой и тщедушной женщиной с пегими волосами, которая толкала перед собой сервировочный столик, на котором стояли кофейник, чашки и коробка конфет.

– Лина, нам пора, – сказала Наташа, – Римма, – обратилась она к хозяйке Асти, – собирайся, пойдем.

– Наташа, Римма, спасибо, что пришли, – откликнулась Елизарьева.

– Лина, еще раз наши соболезнования, держись, дорогая, – сказала Римма.