Воскресенский кидает беглый взгляд на меня, коротко кивая головой и указывая рукой на свободный стул.

– Думаю, на этом и закончим нашу встречу, – грозно произносит мужчина, глядя в экран ноутбука.

Мужчина захлопывает крышку своего гаджета, после чего напряженно потирает виски. Судя по всему, разговор оказывается не из простых. Даниил медленно поднимает голову, встречаясь со мной взглядом, который кажется не просто холодным, от него веет льдом.

– Здравствуй, Даниил! Я пришла забрать документы, которые должен был оставить Глеб, – спокойно произношу я, подходя к стеклянному столу.

Мужчина поднимается со своего места и не спеша обходит рабочий стол. Воскресенский останавливается в опасной близости от меня, и я улавливаю аромат его одеколона, который когда-то сводил меня с ума.

– Здравствуй, Агния, – его тон мне совсем не нравится.

– Даниил, я тороплюсь, поэтому передай мне, пожалуйста, необходимые бумаги, и я пойду, – уверенно произношу я.

Он не шевелится, стоит словно вкопанный. Мужчина пристально сканирует мое лицо, пытаясь что-то найти в глазах. Страшная догадка пробегает в голове, и я мысленно молюсь, чтобы интуиция в этот раз меня подвела.

– У тебя есть дочь? – его вопрос оглушает.

Я чувствую, как горячая тягучая жидкость бежит по венам, а в висках начинает пульсировать с неимоверной скоростью. Переизбыток нахлынувших эмоций мешает рассуждать здраво, но я пытаюсь "держать лицо", не поддаваясь эмоциям. Даниил ждёт ответа, а мне кажется, что он уже и вовсе не требуется.

Я замечаю, как дыхание моего бывшего супруга становится сбивчивым. Мне хочется уйти, убежать, забрать Киру и спрятаться в нашей небольшой квартирке в Лондоне, лишь бы не видеть испепеляющий взгляд Воскресенского. Внезапно мне становится страшно из-за того, что я сделала тогда, что не рассказала ему о дочери. Это чувство медленно разливается по телу, оставляя за собой ледяной ужас.

– Понимаешь, какое дело, Агги, – его темные глаза становятся почти черными. – Я совершенно случайно узнал, что у тебя есть дочь.

Тон Воскресенского мгновенно становится спокойным. Мужчина умеет взять себя в руки и собраться, когда это необходимо. Даже в самой стрессовой ситуации. Даниил далеко не дурак, и он понимает, если станет на меня давить, то ничем хорошим для нас обоих это не закончится.

– Есть, – уверенно отвечаю я, чувствуя, как сердце уходит в пятки.

– И, удивительно, что девочке четыре года, не находишь? – Воскресенский выгибает бровь.

– Что в этом удивительного? – пытаюсь сохранять спокойствие, которое дается мне с большим трудом.

– Ответь-ка мне на такой вопрос…

– Она не твоя, – отрезаю я, после чего хватаю со стола необходимые документы, но крепкая рука сцепляет мое запястье.

– Вопрос следующий, – он делает многозначительную паузу. – Когда ты собиралась познакомить меня с моим ребенком?

Мужчина испепеляет меня взглядом, который я с трудом выдерживаю. Очевидно, что он не верит мне и сделает все возможное, чтобы убедиться в моем вранье. На мгновение я теряю дар речи, поэтому отвечаю не сразу. Судорожно ищу ответ на вопрос, который оглушающим эхом все ещё звенит в ушах.

– Я хочу увидеть ее, – грозно произносит Даниил.

– На каком основании? – я вырываю руку из крепкой хватки Воскресенского, но уходить не тороплюсь. Если сейчас я сбегу, то это будет означать его правоту, и тогда мы с Кирой окажемся в большой опасности.

С каждым последующим словом я увеличиваю образовавшуюся пропасть между нами ещё больше, четко и уверенно говоря неправду. Чуть позже, выйдя из сузившегося до спичечной коробки кабинета, я пойму, что это был отличный момент для правды, но я его, к своему сожалению, упустила.