Старушка мило и искренне улыбалась мне, и, честно говоря, от этого было как-то неловко.

Нет, ну не могла же она понять, как я не дал ее ведру по земле прокатиться? Там один миг, да и толпа, не обратила бы внимания. Наверняка не обратила.

– Да не за что. Лучше вот, возьми, – старушка протянула мне пакет, в котором оказались еще теплые пирожки. – Бежишь сломя голову, а поесть же надо не забывать. Молодежь, молодежь..

– Спасибо, я не…

– Бери, бери, не обижай, – старушка улыбнулась – у меня внучок ну может на годок тебя постарше и такой же худенький и низенький, потому что ест мало. Знаю я, что нынче молодежь все на бегу делает. А ведь на самое главное-то не опоздать, все само собой сложиться в нужный момент. Всегда складывается, поверь старухе, еще немцев заставшей. Не всегда сломя голову бежать надо, в одиночку торопясь на пожар можно и в огне сгинуть.

Я уставился на пожилую женщину. Ну не могла ведь она правда что-то ощущать, верно? Я не чувствовал в ней одаренную. Вроде бы…

Старушка, между тем, всунула мне в руку пакет с пирожками и засеменила дальше, к входу на вокзал.

Толпа редела, и я один как дурак так и стоял на месте, пытаясь понять, была ли последняя фраза предупреждением или простым совпадением.

На телефон пришло сообщение от Петра:

Шеф, ты в порядке?

Более чем. Сейчас приду. С пирожками.

О, отлично, я позавтракать не успел.

Я еще раз посмотрел в сторону троллейбусной остановки. Кто-то с чем-то зеленым может и не успел уйти, если на такси или троллейбус еще не сел. Можно попробовать поискать…

В одиночку торопясь на пожар можно и в огне сгинуть.

Я присмотрелся внутренним взором к нитям магии вокруг – ничего. Ладно, в конце концов, если это что-то незаконное, и Круг не справится – позовут разбираться. А пока других дел достаточно.

2. Оборотень в Северской

Краснодарская майская жара пробралась в разум. Голова раскалывалась, во рту нагадила целая свора котов, и, вдобавок, кто-то в самом буквальном смысле приклеил меня к дивану в крайне неудобном положении.

Какого черта? Что вчера было? День я помнил хорошо: шашлыки, застолье, поздравления по телефону от тети, дяди, родителей, младшей сестры, каких-то деловых партнеров, которых я уже и забыл, как зовут. Потом гуляние продолжилось, я отключил телефон, и…

Мы вроде во что-то играли. Или нет? Танцевали? Потом я отправил Петра за добавкой. А что было после? И почему Макс, а больше никто не мог, приклеил меня к этому драному дивану? Да еще и так, что до телефона не дотянутся. Из-за нелепого положения головы я почти ничего не видел. В поле зрения находились наволочка справа, велюр слева, и красиво расписанный каким-то жутко дорогим художником из отцовских знакомых потолок. И все.

– Макс!

Никакого ответа. Только в голове, кажется, что-то взорвалось.

– Максим!

Вновь тишина. Отлично. Просто прекрасно. Они что, вдвоем с Никой прогуляться пошли? Или просто спят еще?

Голова раскалывалась, так что на то, чтобы подхватить разумом знакомую серовато-стальную нить сковавшей меня магии и дернуть за нее ушла, кажется, вечность. Самочувствие это точно не улучшило. Петр что, вчера притащил что-то крепкое и домашнее вместо нормального продукта, что ли? Пить-то как хочется… И воды под рукой нет.

Нить магии, которую я с надеждой нашарил в окружающем мире усилиями разума, при совсем небольшом натяжении оборвалась. Плетение, не дававшее мне толком вздохнуть, осталось на месте, и больше никаких слабых мест в нем я не чувствовал. Мда…

Телефон я не вижу, а наобум способностями пользоваться бессмысленно. Так что лежать мне, похоже, и страдать от жажды, пока кто-то не придет.