Пустая пачка от чипсов… Огрызок яблока… Использованный чайный пакетик на блюдце. Уже высохший.

И вдруг:

— Соня? Это ты? — голос Гоши звучал будто из-под земли.

— Гоша! Ты где? — я замерла.

— Я в погребе, — донеслось до меня. — Помоги.

— Да-да, сейчас! — теперь я заметалась по кухне. Где же этот проклятый погреб?

— Вход около печки, — подсказал Гоша.

И я наконец увидела деревянный люк в полу.

— Нашла! — крикнула, устремляясь туда.

— Тяни вверх, только осторожно, тяжелый…

— Сейчас, сейчас, — я сбросила сумку прямо на пол, за ней ветровку и взялась за ручку. Потянула. Люк поддался не сразу, но наконец удалось приподнять его, а затем и вовсе откинуть.

— Ну привет! — я плохо видела лицо друга в темноте, но была уверена, что он сейчас улыбается.

— Спасибо, что спасла… А то я тут… Слушай, подержи, — и мне протянули трехлитровую банку с огурцами. — Сможешь? А то, вроде как, зря лез…

Я была так рада видеть Гошу живым и невредимым, что почти не вслушивалась в его слова. Даже огурцы не смутили. Адреналин плюс серотонин — адская смесь, затмевающая мозг.

Погреб оказался глубже, чем смотрелся сверху, и дотянуться до Гоши так просто не удалось. И я решила спуститься на одну ступеньку. Которой не оказалось. Все произошло за доли секунды. Нога нащупала пустоту, равновесие потерялось, пальцы соскользнули с перекладины… Ощущение свободного падения прямо в руки Гоши… Звон разбитой банки с огурцами… И апогей всему — грохот крышки люка над головой.

А потом — непроглядная темнота.

— Твою ж…— Гоша смачно выругался. — Соня, ну как так? Я ж уже с вечера здесь сижу!

— С вечера? — сердце испуганно трепыхалось, мысли путались, паника вот-вот готова была накрыть меня с головой.

— Ну да! Спустился вчера в погреб за огурцами, а люк и захлопнулся, — друг протяжно вздохнул. — И батарея в телефоне села, остатки заряда истратил на фонарик. А тут твой голос услышал, обрадовался… И на тебе.

— Значит, ты тут не специально прятался? И тебя никто сюда насильно не сажал?

— Нет, я чисто за огурцами, — хмыкнул Гоша.

— Ненавижу! — я в сердцах ударила его кулаком, попала, кажется, в плечо или грудь. — Ненавижу! Я… Я… Я ехала к тебе, боялась, как ты тут, что тебя, может, в заложниках держат… Или вообще убили! А он… А он… За огурцами полез!

— А с чего ты решила, что я в заложниках? — удивился Гоша.

— Ну… Кирилл упоминал, что ты прячешься… А потом… — нет, теперь мне было ужасно неловко от своих мыслей. — Неважно! Я просто переживала за тебя, твой телефон не отвечал с вечера…

— Я ж говорю, батарея села…

— А я откуда это могла знать? Ехала к тебе… Встала в такую рань… — причитала я почти бессвязно.

— Ну я ж не виноват… — промычал Гоша.

— Ты никогда не виноват, — нервно ответила я. — И на свадьбу не пришел… Тоже не виноват? Кира своего мне подсунул.

— Ты разве была против?

— А меня кто-то спросил? Надо было решать, когда осталось пять минут до росписи!

— Я думал, ты будешь рада…

— В смысле? — мои глаза наконец чуть привыкли к темноте, и я уставилась на Гошу. — Чему радоваться?

— Что ты замуж за Кира пойдешь…— я рассмотрела у него на лице ухмылку. — Ты ж была втюрина в него.

— Никогда. Больше. Не напоминай мне. Об этом! — процедила я. — Это было в детстве. В детстве! И ему никогда не напоминай, слышишь?

— А чего ты так завелась сразу? Ну в детстве, так в детстве… — Гоша пожал плечами.

— Что будем делать? — вспомнив о нашем положении, я запрокинула голову. — Как выбираться?

— Если бы я знал, то уже давно бы выбрался, — ответил Гоша.

— И ты так спокоен? — возмутилась я.