– Как у вас вообще с мужем? – внезапно спросила Рудикова, и я чуть не поперхнулась глотком игристого.

Закадычными подругами мы не были, так что подобные вопросы не обсуждались от слова совсем. Да и с моими хорошими приятельницами я не была откровенна в том, что касалось личной жизни. Так что медвежья грация, с которой Люда бросилась выяснять обстоятельства, которые никакого отношения к ней не имели, меня порядком поразила.

– Все… нормально, – пожала я плечами. – А что?

Рудикова вздохнула.

– Да ты просто такая вся занятая. Знаешь же, что мужики подобного не любят. Им первое, второе и компот подавай, уборку…

О, ясно. Любимый конек Людмилы. Убейся по хозяйству, но чтобы любимый был счастлив и пальцем не притронулся к грязной посуде.

– У нас иногда бывает клининг. А с готовкой все просто – кто первый домой вернулся, тот и делает ужин.

Рудикова смотрела на меня так, словно во лбу моем вырос рог. Или я сейчас говорила с ней на тарабарском языке, из которого она не поняла ни слова.

– Странно это, – пожала она плечами, – нас так не учили, Лиля. Бабушка меня бы со свету сжила, если бы узнала, что еду Виталик готовит, а не я.

Допив шампанское залпом, я отставила пустой бокал. Говорить о домостроевских историях, которые были от меня очень далеки, и давать Люде возможность попытаться навязать мне свою точку зрения я не желала.

– Ну, каждому свое, Люд. Становиться рабыней тряпки и половника – не мой путь. Но кому-то это приносит настоящее удовольствие, – проговорила, поднявшись из-за стола.

Рудикова сверкнула на меня глазами, в которых плескалось недовольство, смешанное, как мне почудилось, с нотками ненависти.

– Пойду переоденусь во что-то более комфортное, – добавила я и удалилась.

И чувствовала, как Люда прожигает мою спину своим раздраженным взглядом. Впрочем, на это мне было плевать.

– Нинка! А ты еще короче шорты не могла одеть? – крикнул Виталик в сторону Лапушиной, которая играла в бадминтон с сыном Рудиковых.

– Надеть, – машинально поправила я.

Люда и Виталий воззрились на меня, и я снова почувствовала себя не в своей тарелке. Наверно, стоило впредь решить с Сергеем вопрос того, что у Рудиковых мы будем реже, потому что мне некомфортно.

– Надеть, ага, – хмыкнул Виталик, который насаживал купаты на шампуры.

Нина, поднявшая с земли воланчик, повернулась к нам и звонко рассмеялась:

– А что такое, Рудиков? Может, я так хоть кого-то смогу завлечь!

Она стала крутиться, вертя бедрами. Сергей, который сидел рядом со мной и пил пиво, залип на этой картине взглядом, но очень быстро потерял к Нине интерес.

– А может, уже завлекла! – гаркнул Виталик, и все, кроме меня, рассмеялись.

Я таких шуток не понимала, хотя и спокойно относилась к тому факту, что есть такие мужики, вроде Рудикова, которые могут при жене вполне отвесить недвусмысленный комплимент другой женщине. Или вообще выдать намек, больше похожий на предложение разделить с ним постель.

Главное, что Сергей не такой. Остальное меня не касается.

Нинка была фигуристой, но не в его вкусе. Длинноногая, грудастая, умеющая выставить себя напоказ. На таких женщин мужчины, как говорится, клевали. Причем для определенных целей. Однако Сережа таким дамочкам не благоволил. Он любил тех, с кем можно поговорить. Причем мог вести беседу часами, если собеседница была ему интересна. И не было в этом никакого сексуального подтекста. А подобных барышень, которые вертели задницами в попытке захомутать хоть кого-то, муж недолюбливал.

– Все! Выдохлась! Ваш Петька меня обыграл подчистую! – заявила Нина, вернувшаяся к нам от импровизированной площадки для игр. – Сереж, налей мне пивка, не жадничай, – попросила она.