Провалялась недели две на кровати. Добиралась до кухни, где были запасы картошки, макарон и сухарей. Иногда глотала какие-то мамины лекарства, не читая инструкции. Вдруг что-то да поможет. И самая острая боль прошла – то ли сама, то ли лекарства на что-то подействовали. Значит, можно вернуться к проверенному способу: тренироваться. Теперь для того, чтобы просто ходить и искать любую работу. Разумеется, такую, которая не требует специальных знаний.

Валентину брали на работу охотно. Она производила впечатление скромного, нетребовательного человека, физически выносливого и, что самое приятное для работодателя, без семьи. Валя работала уборщицей в магазине, сотрудницей фирмы по мытью окон и, наконец, нашла работу, не очень тяжелую, неплохо оплачиваемую и недалеко от дома. Приемщица в большой прачечной-химчистке. Там она и осела на много лет.

Наконец в Валиной жизни появились и порядок, и свободное время, и даже что-то вроде любви к своему гнезду. В их прачечной продавались милые сопутствующие товары, новые и современные моющие средства. Валя даже немного обставила небольшую двухкомнатную квартиру в старом доме, сама сделала в ней ремонт.

Однажды Вале позвонил ее единственный родственник Петр – муж ее двоюродной сестры, которая умерла лет пять назад. Петр когда-то был бравым полковником. В отставке собирал у себя шумные компании по любому поводу. Как рассказывала Вале кузина, ее муж пользовался большим успехом у дам и отвечал им взаимностью. Потому, наверное, сестра так тихо и незаметно угасла. Валя у них практически не бывала: не ее круг.

И вот теперь Петр просит о помощи. Он практически не ходит из-за проблем с позвоночником, у него удалили одну почку. «Не надо было столько пить», – произнесла про себя Валя. Ей не был приятен этот родственник, она обвиняла его в несчастливой жизни сестры. Но приехала, конечно, с сумками продуктов. С порога поняла, что дела у Петра очень плохи.

Он умер через три месяца. Валентина похоронила его по-людски. И вернулась в его квартиру, единственной собственницей которой она теперь осталась. Она не просто никогда раньше не жила в таких домах и квартирах, она почти в них не бывала: никогда не ходила в гости. Теперь она могла сдать свою квартиру и пожить в этой, как человек, на которого свалились комфорт и благополучие как вознаграждение за весь каторжный труд. Валентина так и поступила, поселила в старой квартире семью приезжих с маленьким ребенком. Оформила себе пенсию, но продолжала приходить в прачечную на замену или когда там был аврал.

На ее мобильный позвонили с незнакомого номера в пять утра.

– Привет, маман, – произнес хриплый голос. – Узнаешь доченьку?

– Здравствуй, Зоя, – ответила Валентина после довольно продолжительной паузы. – Ты оттуда звонишь или вышла?

– На свободе я, с чистой совестью. – Зоя издала звук, который, видимо, был смехом. – Ты, конечно, рада до смерти, да?

– Я правильно понимаю, что ты уже в Москве? – Вопрос дочери Валя оставила без ответа. – Тебе есть где остановиться?

– Я на вокзале. Стою, думаю, куда мне рвануть – в Кремль или в Мавзолей?

– Понятно. Дело в том, что я сдала свою квартиру, сейчас живу в другом месте. Но тебе сюда нельзя. Мне нужно пару дней: попробую отказать людям, дать им время съехать, потом тебе позвоню. Поживешь там, если ты надолго в Москву. А пока… Поступишь как всегда. Найдешь свою компанию.

– Обалдеть! – воскликнула Зоя. – Я буду жить одна в твоей квартире, а ты в другом месте? Да я за такое счастье в общественном сортире перекантуюсь, сколько надо. И не бойся, нет у меня больше компаний. Я со всем завязала. Но учти: звонить буду сама, чтобы все точно. Так пока?