18. Глава 18

Я готова броситься на шею Ковальскому, когда он, наконец, появляется в кабинете. За несколько минут ожидания я успела перебрать все бумаги на столе и продолжала изображать неимоверную заинтересованность в содержимом компьютера пока Скалаев прожигал во мне дыры своими серыми глазищами. Не знаю что он там силился разглядеть, после моего стриптиза в субботу, его любопытство по идее, должно быть удовлетворено… Я уже молчу о том, что когда мы встречались он успел изучить мое тело вдоль и поперек. Но тем не менее, Марат продолжает сверлить меня взглядом.

— То есть это правда? — вместо приветствия произносит Ковальский, окидывая нас довольно злобным взглядом.

Еще раньше мы с Маратом решили, что скрывать наши фиктивные отношения от генерального директора смысла нет. Рано или поздно, слухи до него дойдут. В нашем случае — рано. Но я к этому готова и поэтому нацепив на лицо маску полного официоза, холодно цежу:

— Доброе утро, Владимир Максимович.

— И вы серьезно подписались на эту авантюру? — Ковальский переключает внимание на счастливого жениха. — Я был о вас лучшего мнения, Марат Константинович. Вы зарекомендовали себя как серьезный бизнесмен и вдруг решили пойти на поводу у какой-то взбалмошной девицы?

— Эта девица, — чеканит Скалаев, — моя невеста.

Он встает с места и теперь угрожающе нависает над мужчиной, от чего тот делает трусливый шаг назад. Ковальский вполне неплохо сложен, уверена, по крайней мере пару вечеров в неделю он проводит в спортзале, в свои сорок с чем-то он довольно известен в бизнес-кругах и может похвастаться тем, что ему удавалось выбить более выгодные условия сделки даже из самых упертых партнеров. Но сейчас он смотрит на Марата снизу вверх и, кажется, всерьез раздумывает о том, чтобы сбежать.

— Вы не понимаете, — его голос слегка дрожит, но он быстро берет себя в руки. Этот разговор для него — не просто желание отстоять собственное мнение. Сейчас буквально решается его судьба и ничего удивительного в том, что Владимир Максимович готов идти до конца.— Я понимаю ваш интерес к Алисе Михайловне, но ее интерес к вам… поймите, Марат Константинович, у нее есть свои мотивы.

— Ее мотивы вас волновать не должны, по большому счету, моя невеста в принципе не должна вас волновать!

— Но она глава МиКрейта! — Практически визжит его собеседник. — Она способна уничтожить компанию.

— Как, интересно? — Скалаев удивленно задирает брови и смотрит на собеседника с нахальным вызовом. — Насколько я знаю, ее пакета акций недостаточно для того, чтобы единолично принимать важные решений о будущем компании. Разве не так?

— Так, — слегка замявшись кивает мужчина. — Но… у вас ведь тоже есть акции. И если вы…, — мужчина замолкает, демонстрируя пальцами жест нашего со Скалаевым предполагаемого слияния, затем резко краснеет, осознав, что вышло это у него довольно неприлично и спрятав руки за спину, продолжает: — Вместе вы сможете проголосовать за что угодно.

— И как вы думаете, Владимир Максимович? — хищно ухмыляется Скалаев. — Проголосую я за уничтожение такой прибыльной компании?

— Нет? — Скорее спрашивает, чем утверждает он и тут же добавляет уже более уверенным голосом. — Нет. Но тогда зачем? Хотите сказать, что действительно любите ее?

От изумления такой прямотой я даже подношу ладонь к губам, Скалаев же как ни в чем ни бывало с ухмылкой заявляет:

— Всем сердцем.

И несмотря на то, что я прекрасно понимаю, что это лишь часть игры, сердце сбивается с ритма и начинает отчаянно тарахтеть. Нет, не от этого признания, в котором лишь холодный расчет и ни капельки романтики, а от какого-то призрачного осознания, что это могло быть реальностью… нашей реальностью. В той прошлой жизни он не раз признавался мне в любви. Марат Скалаев, такой скупой на обычные слова, никогда не жалел для меня слова любви. И почему-то мне тогда казалось, что так будет всегда. Встречаясь с ним, я ни разу даже не задумывалась о скоротечности счастья, и мысли не допускала, что все может закончиться и что наша любовь не вечна. Но все закончилось. А любовь… за эти годы я научилась очень хорошо ее игнорировать.