[…] Как свою святыню, любил он когда-то «ты должен»: теперь ему надо видеть даже в этой святыне произвол и мечту, чтобы добыть себе свободу от любви своей: нужно стать львом для этой победы.
Но скажите, братья мои, что может сделать ребенок, чего не мог бы даже лев? Почему хищный лев должен стать еще ребенком?
Дитя есть невинность и забвение, новое начинание, игра, самокатящееся колесо, начальное движение, святое слово утверждения.
Да, для игры созидания, братья мои, нужно святое слово утверждения: своей воли хочет теперь дух, свой мир находит отрешившийся от него.
Три превращения духа назвал я вам: как дух стал верблюдом, львом верблюд и, наконец, лев ребенком.
…Так говорил Заратустра.
Заратустра разделил эволюцию сознания на три символа: верблюда, льва и ребенка.
Верблюд – вьючное животное, готовое служить, никогда не проявляющее непокорность. Он никогда не говорит «нет». Он верующий, последователь, верный слуга. Это низшая стадия человеческого сознания.
Лев – это революция. Начало революции – это священное «нет».
В сознании верблюда всегда присутствует потребность в ком-то, кто бы его вел, кто бы говорил ему: «Ты должен делать это». Ему нужны Десять заповедей. Ему нужны все религии, все священники и все священные писания, потому что он не доверяет себе. У него нет смелости, нет души, нет стремления к свободе. Он покорный.
Лев – это стремление к свободе, желание разрушить тюрьму. Лев не нуждается в предводителях; он самодостаточен. Он не позволит никому говорить ему: «Ты должен», – это оскорбляет его гордость. Он может лишь говорить: «Я хочу». Лев – это ответственность, это грандиозная попытка вырваться из оков.
Но даже лев – не наивысшая вершина человеческого роста. Наивысшая вершина – это когда лев тоже проходит через превращение и становится ребенком. Ребенок – это невинность. Это ни покорность, ни непокорность; это ни вера, ни неверие – это чистое доверие, это священное «да» существованию, жизни и всему, что в ней заключено.
Ребенок – это вершина чистоты, искренности, подлинности, восприимчивости и открытости перед существованием. Это очень красивые символы.
Мы по очереди рассмотрим смысл этих символов, описываемых Заратустрой.
Три превращения духа называю я вам: как дух становится верблюдом, львом верблюд и, наконец, ребенком становится лев.
Много трудного существует для духа, для духа сильного и выносливого, который способен к глубокому почитанию: ко всему тяжелому и самому трудному стремится сила его.
Заратустра не благосклонен к слабым, к так называемым смиренным. Он не согласен с Иисусом: «Блаженны кроткие», «Блаженны нищие», «Блаженны смиренные, ибо унаследуют они Царство Божье».
Заратустра полностью на стороне сильного духа. Он против эго, но не против гордости. Гордость – это человеческое достоинство. Эго – это ложная сущность, и нельзя считать их синонимами.
Эго – это нечто, лишающее вас достоинства, лишающее вас гордости, потому что эго нужно зависеть от других, от мнения других, от того, что говорят люди. Эго очень хрупкое. Мнение людей может измениться, и эго растворится в воздухе.
Я вспомнил о великом мыслителе Вольтере…
В дни Вольтера во Франции существовал обычай – давнее поверье, – согласно которому, если тебе удастся получить что-нибудь от гения, пусть даже лоскут ткани, это поможет тебе раскрыть собственные таланты, если не самому стать гением.
Вольтера настолько почитали и уважали как великого мыслителя и философа, что он не мог даже совершить утреннюю прогулку без полицейской охраны. Когда он отправлялся на железнодорожный вокзал, ему нужна была полицейская охрана. Полицейская охрана нужна была потому, что вокруг него толпились люди, желавшие оторвать кусочек одежды. Бывали случаи, когда он возвращался домой практически голым, с царапинами на теле, с сочащейся кровью, и он был очень встревожен славой и известностью.