– Надеюсь, вы правы, – сказала Джейн. – Вы ведь всегда бываете правы, не так ли, Хоппи?

Джейн снова опустилась на диванчик и вдруг улыбнулась такой милой улыбкой, что у Хоппи растаяло сердце. Эта девушка была предназначена для Рэндала, Хоппи нисколько в этом не сомневалась. Она была уверена в этом с того момента, как впервые увидела Джейн.

Если Люсиль Лунд можно было назвать гламурной, то Джейн Крейк была воплощением элегантности. Одевалась она обычно в Париже, и в одежде ее чувствовался непринужденный шик, который способны были создать только парижские кутюрье. Джейн не была красива в классическом понимании этого слова, но милые черты ее лица и огромные серые глаза делали ее необыкновенно милой и привлекательной. Джейн научилась успешно подчеркивать свои достоинства и скрывать недостатки. У нее был маленький рот, но умело наложенная помада заставляла забыть об этом. При довольно крупном подбородке Джейн всегда держала голову так, что этого никто не замечал.

В свои двадцать четыре года Джейн буквально излучала тщательно продуманную уверенность, в которой была бездна обаяния. По мнению Хоппи, Джейн была не просто умницей, но и настоящей леди. И об этом она вспоминала всякий раз после встреч с красавицей Люсиль. Сравнение было определенно не в пользу последней.

– О чем вы беспокоитесь, Хоппи? – вдруг спросила Джейн. – И учтите: бесполезно говорить мне, что вы вовсе не беспокоитесь, потому что вы крутите в пальцах карандаш. А вы всегда это делаете, когда что-то вас огорчает.

– Я просто задумалась, – ответила Хоппи.

– Тогда немедленно прекратите! – воскликнула Джейн. – Рэндал скоро объявится, а мы будем выглядеть скучными и серьезными, словно и не рады ему. Я еще не говорила вам, что папа выделил на постановку дополнительно пять тысяч фунтов?

– Дополнительно пять тысяч? – воскликнула удивленная Хоппи. – Но почему?

– Бульшая часть этих денег пойдет на гардероб Люсиль Лунд. Папа ведь твердо решил, что это будет пьеса года. А если он вобьет себе что-то в голову, ничто на свете не заставит его передумать.

– Что ж, это в любом случае хорошая новость, – довольно сухо заметила Хоппи.

Она в который раз подумала о том, как повезло Рэндалу, что у него есть поддержка лорда Рокампстеда. Большинству драматургов приходилось подолгу ждать своих меценатов, проходить через все трудности поиска безопасной гавани, а потом дрожать, подсчитывая, хватит ли полученной суммы на постановку и нельзя ли добыть еще хоть несколько сотен из какого-нибудь источника.

Рэндалу же никогда не приходилось волноваться по поводу финансирования постановок своих пьес, и, хотя директор театра в ужасе восклицал, что «Сегодня и завтра» будет самой дорогой постановкой из всех, какие видела лондонская сцена, лорд Рокампстед появился как раз в нужный момент, и деньги были у Рэндала прежде, чем он осознал объем затрат на постановку.

И что же может быть при этом логичнее, чем женитьба Рэндала на дочери лорда Рокампстеда, полагала Хоппи. Джейн принадлежала к кружку самых симпатичных, веселых и, пожалуй, самых умных людей в Лондоне. Можно даже сказать, в Европе, так как большинство друзей девушки были космополитами и любили пожить не только в Лондоне и Париже, но и в Риме, Венеции, Биарицце, Сент-Морице или в других местах, которые казались им достойными внимания.

Но это ни в коем случае не были дилетанты и бездельники, прожигающие жизнь. Этих людей объединяло то, что всем им удалось кое-чего добиться в жизни. А именно – успеха. Среди них были дипломаты и политики, художники и писатели, музыканты и драматурги, известные своим чувством юмора и умом, а также женщины, сделавшие своей профессией красоту.