Марина попыталась отстраниться. Она недвижимо застыла в его объятиях. Виктор поцеловал ее страстно, с жадностью, но в этой жадности явственно ощущался страх потерять ее.

– Я люблю тебя. Я люблю тебя, – бормотал он, повторяя эти слова снова и снова. Его губы жадно впивались в ее, его руки сжимали ее словно в тисках.

Марина была изящной и миниатюрной, ее голова едва доходила ему до плеча. Виктор обращался с ней как с пленницей, но Марина словно оцепенела и не предпринимала даже робких попыток вырваться. Ее губы под его губами были мягкими, но какими-то безжизненными; она не отвечала на его поцелуи; в ней не было страсти – лишь пассивная покорность.

Внезапно Виктор отпустил ее и, тяжело дыша, пронзил пристальным взглядом. Его зрачки были расширены от желания; руки, которые только что сжимали ее в объятиях, теперь были сжаты в кулаки.

– Черт бы тебя побрал! Для тебя это ничего не значит?

Марина поняла: самолюбие Виктора уязвлено.

– О, Виктор, дорогой мой, прости меня! – воскликнула она, протягивая к нему руки.

– Оставь меня в покое!

Он подошел к маленькому столику и налил себе стакан виски с содовой.

Марина понимала: Виктор пытается вновь обрести над собой контроль. Виктор выпил виски, поставил стакан на столик и повернулся к двери.

– Виктор, ты куда? – сорвался с ее губ вопрос.

На мгновение на его хмуром лице появилось подобие улыбки.

– Полагаю, обычный ответ на этот вопрос – «к чертовой матери».

– Но, Виктор… – начала было Марина, но он перебил ее:

– Все в порядке, дорогая. Успокойся, у меня нет желания вышибать себе мозги или что-нибудь в этом роде. Просто мне нужно время на то, чтобы отдышаться, передохнуть, зализать раны. Я еще вернусь, чтобы начать наступление заново. Ты же знаешь, я никогда просто так не сдаюсь. – Решительно хлопнув дверью, Виктор вышел вон, прежде чем она успела вымолвить хотя бы слово.

Какое-то мгновение Марина тупо смотрела на дверь, затем села на диван и закрыла лицо руками. Накануне она пролежала без сна всю ночь, размышляя о том, как сообщит ему, что допустила ошибку, согласившись на помолвку. Слава богу, что официально об их помолвке еще не объявлено – можно не сомневаться, газетчики бы наверняка вынесли новость об их разрыве на первые полосы! Но все ближайшие друзья в курсе.

Марина не сомневалась – Виктору будут сочувствовать, особенно те, кто всегда считал ее избалованной, или те, кто завидовал ее деньгам и успеху у мужчин.

– По крайней мере, никто не скажет, что я женюсь на тебе исключительно из-за твоих денег, – обмолвился как-то раз Виктор. Она тогда рассмеялась, добавив, что нет ничего более естественного, чем когда двое действительно состоятельных людей соединяются в брачном союзе.

Иногда она задумывалась: а не было ли это частью проблемы? Что могли они дать друг другу? Запонки от Картье, а в ответ – браслеты от Бушерона? Интересно ли дарить подарки, если даже не замечаешь потраченных на них денег?

– Что же со мной не так? Что мне нужно? – спрашивала она себя ночью, лежа в темноте. Теперь она мучилась этим вопросом снова.

Марина обвела глазами огромную комфортабельную квартиру в престижном лондонском районе Мэйфер. Шикарные апартаменты заменяли ей дом на протяжении последних трех месяцев – с тех пор, как состоялась их с Виктором помолвка. Это была великолепная квартира, и она обходилась в поистине астрономическую сумму, но Марина Мартин легко могла себе это позволить.

Сейчас Марина подумала, что это и есть одна из причин, почему она так стремится выйти замуж, – тогда у нее появится собственное жилье. Ее опекуны все время отказывались дать согласие на приобретение дома в Лондоне или Нью-Йорке или же – когда-то она мечтала об этом – замка в предместье Парижа. Они пытались убедить ее, что тем самым она лишь взвалит на себя лишнюю ответственность. Но Марина знала истинную причину. Опекуны дожидались, пока она выйдет замуж, полагая, что у будущего супруга наверняка будет дом или даже несколько, и тогда ей не понадобится приобретать недвижимость. Марина была вынуждена признать, что это весьма разумный подход. Беда заключалась в том, что те, кто отвечал за ее немалое состояние или вел ее личные дела, неизменно бывали разумны и правы.