Боже, как он не любил, когда на сестру накатывало что-нибудь такое… Майк был пятью годами младше Мэг, но ему всегда казалось, что он – ее старший брат.

Ее большие зеленые глаза пристально посмотрели на него, а руки бессильно опустились.

– Майк, неужели папа действительно хотел нас бросить?

Черт, откуда ему знать? Этого не знал никто, кроме самого Лока, а он давно в могиле. Умер, похоронен и оставлен в прошлом. Почему Мэг никак не может все это забыть?

Ей тогда уже исполнилось десять. Исполнилось за несколько месяцев до того, как мать вечером зарядила короткоствольный револьвер тридцать восьмого калибра и всадила шесть пуль в их отца и юную официантку по имени Элис Джонс. Мэг помнила слишком много о том вечере двадцатидевятилетней давности, когда мать не просто убила Лока и его любовницу. Слишком много она помнила о том вечере, когда мать сунула ствол револьвера себе в рот и спустила курок, убив заодно и себя. Увы, Мэг так и не оправилась от этого кошмара.

– Я не знаю, Мэгги. Бабушка так не думала. – Но это не значило ровным счетом ничего. Лорейн всегда закрывала глаза и затыкала уши, если дело касалось многочисленных романов ее мужа и сына. А позже – и всего того, что вытворял сам Майк. Всю жизнь она прожила, отрицая очевидное. Ей легче было делать вид, что все прекрасно. Хотя ничего хорошего вокруг нее не было.

– Но ведь бабушка тогда с нами не жила. Она не знала, как все было. И ты не знал. Слишком был маленький. Ты не помнишь.

– Я помню достаточно. – Майк потер виски. Они с сестрой уже много раз говорили об этом, но безрезультатно. – Да и какая теперь разница?..

– Майк, неужели он больше не любил нас?

Он уронил руки, чувствуя, как нарастает тупая боль где-то в области затылка. «Пожалуйста, прекрати!» – мысленно кричал он сестре.

По ее щекам текли слезы.

– Если он по-прежнему нас любил, зачем же она его застрелила? – продолжала Мэг. – У него ведь и раньше были связи на стороне. Все в городе знали, что у него было множество романов.

Майк подошел к сестре и положил руки ей на плечи.

– Мэгги, забудь.

– Я пыталась. Я пыталась быть такой, как ты, и иногда у меня получается, но… Почему ее не похоронили с обручальным кольцом?

Главный вопрос заключался в том, зачем она зарядила револьвер. Неужели действительно хотела убить? Или просто решила напугать мужа и его юную любовницу? Ох, ломать над этим голову – значит потерять рассудок, вот и все.

– Теперь уже не важно. Наша жизнь не осталась в прошлом, Мэг.

Сестра тяжело вздохнула:

– Ты прав. Я спрячу кольцо и забуду о нем. – Она сокрушенно покачала головой. – Просто иногда случается, что никак не могу выбросить все это из головы.

Майк крепко обнял сестру и прижал к груди.

– Я знаю, Мэгги.

– И мне становится так страшно.

Ему тоже становилось страшно. Он боялся, что сестру увлечет та же адская воронка, которая засосала их мать и из которой бедняжка так и не выбралась. Майку не давала покоя мысль: неужели мать ни разу не вспомнила о них с Мэг? Думала ли она, какое опустошение, какие утраты повлечет за собой ее безрассудство? Когда мать в тот вечер заряжала револьвер, мелькнула ли у нее хоть тень мысли, что она оставит сиротами своих детей, что им придется жить изгоями? Когда она ехала к бару «Хеннесси», неужели ни разу не подумала о них и не пожалела?

– Ты принимаешь таблетки?

– От них я чувствую себя усталой.

– Ты должна их принимать. – Отстранившись, Майк взглянул сестре в лицо. – Ты нужна Трэвису. И мне тоже нужна.

Мэг вздохнула:

– Тебе я не нужна. И Трэвису, наверное, было бы без меня только лучше.