Потому что мы сидим сейчас с Ратмиром в огромном зале, бальном, как сказал Ратмир, и он кормит меня вкуснющими пирожками баб Милонеи, сотворёнными для меня. Ратмир рассказывает мне всякие смешные случаи из своего студенческого прошлого, мне тоже хочется что-нибудь рассказать из жизни нашего универа, но я вовремя прикусываю язык.

С ним так весело и здорово, и он так смотрит на меня, что у меня начинает счастливо слегка кружиться голова.

А потом… а потом его лицо так близко… и он спрашивает меня… чуть хриплым шёпотом: «Ты разрешишь поцеловать тебя, Элинор?» Он целует мои волосы, глаза, он шепчет мне, что красивее меня он не встречал, его твёрдые горячие губы находят мои и он целует меня так, что стой я, земля давно ушла бы у меня из-под ног.

Я не замечаю сама, как оказываюсь у него на коленях, наши тела сплетены столь тесно, словно мы одно целое сейчас… Я задыхаюсь, моё сердце бьётся как бешеное, мне так сладко и хорошо, что я не сразу понимаю смысл всех тех слов, что шепчет мне сейчас Ратмир.

-Ты ведь согласна, Элинор? Скажи, что ты согласна, и мы уйдём порталом прямо сейчас…

Согласна… Он… Зовёт меня… замуж?! Я умру сейчас от счастья! Я… Я поверить не могу!

-Я куплю тебе дом, Элинор. Какой захочешь и где захочешь. И самое лучшее обеспечение, Элинор, какое пожелаешь…

-И самое лучшее обеспечение… -повторяю я тупо…

27. глава 27

Элеонора

-Не, ну что делать-то будем? Загнётся так, к лешему. И доказывай потом, что сие не мы всю кровь у ней выпили…

-Какая ты, Лизелла! Тебя только то и волнует, что на нас подумают!

-Меня волнует, что Эля уже почитай второй час без кровинки в лике валяется. Ну и то, что на нас подумают, ежели она в грани собралася, тоже. Воля твоя, Лайт. Иди за ведьмой.

-Почему я, Лизелла, почему всё время я?

-Потому что ты дурочка. И не шипи. Нашла кого пугать. Математику кому сдавать? Мне? Вот и дуй за ведьмой...

-Ну что тут у вас? -голос Эльжбетты. Очень надменно, -Оооо…

Лёгкое дуновение лесного ветерка, лёгкая прохладная ладонь ложится мне на лоб. Мне не становится легче, нет. Его слова по-прежнему жгут мою душу адским огнём. Я по-прежнему чувствую себя обманутой, словно ребёнок, который со всех ног счастливо бежит, бежит навстречу Деду Морозу и вдруг останавливается, увидев, что это всего лишь дядя-алкаш из соседнего подъезда, надевший красную куртку…

Мне не становится легче. Но слёзы спасительным потоком наконец-то льются и льются из моих глаз, растворяя в своей солёной мокроте всю ту горечь, что едкой кислотой разъедает мою душу. «В подавляющем большинстве кислоты хорошо растворяются в воде» всплывает в моём мозгу строчка из учебника химии.

Мне становится смешно. Мой мозг, словно издеваясь, подсовывает финальную сцену фильма «Жестокий романс». Как он там сказал-то ей… «Лариса, гм, Дмитриевна.  Вам надобно ехать домой…» Ха-ха-ха! Так и Ратмир сказал бы мне: «Элеонора, гм, Андреевна. Вам надобно валить в свой мир.»

Как смешно. Он не знает ни моего имени, ни отчества, ни кто я и откуда. И тем не менее, априори считает нормальным предложить мне место содержанки. Я начинаю хохотать как ненормальная. Это просто истерика. Она сейчас пройдёт.

Потом я стою под душем долго-долго. Вода стекает по мне тонкими струями, смывая с меня его запах. Запах весенней грозы. И огонь его тела смывает с меня вода… А потом я иду по длиннющему зигзагообразному коридору этой иномирной общаги в свою комнату. Всё хорошо, Элеонора, всё хорошо. Ты не будешь больше думать об этом. Ты будешь думать о том, как понятнее объяснить Лайтинэлле её хвосты по математике.