Женщина, встретившая нас на пороге, очень похожа на Алю. Или наоборот. Знаете, как говорят: посмотри на родителей человека и поймешь, каким он станет. Так вот, Аленка будет охренительной красоткой и спустя двадцать лет. Я надеюсь только с мужиком, как маман, не налажает. Пусть Ферлей просто выберет меня.

Дарья Алексеевна, как называется та, приглашает войти и угоститься чаем, пока мелкая уходит в дальнюю комнату. Я отпускаю ее, только убедившись, что в доме, кроме нас, никого. Даже жаль, на самом деле, а то мог бы и не сдержаться. Хоть Аля и взяла с меня обещание не трогать упыря.

Я разглядываю старую, но чистую и аккуратную мебель на кухне, даю возможность теть Даше – огреет же, наверное, если так назову – разглядеть себя.

– Твое лицо кажется мне знакомым, – беспардонно заявляет она.

И нет, ничего криминального в ее фразе нет, но тон, которым со мной говорит, сразу указывает на мое место.

– Теть Даш, – все же рискую я и отвечаю в том же духе, – это я зарядил вашему дружку. Тому, который руки распускает.

А я и не обещал мелкой, что мамку ее морально пощажу.

– Вы бы в мужиках поизбирательнее были.

С трудом натянутая маска дружелюбия спадает с ее лица в один миг.

– Не лезь, – отрезает она. – Не твое дело.

Знакомые слова.

– Куда тащишь Алю? – шипит, как настоящая змея.

– От вас подальше. Подальше от обители разврата и похоти.

– Язык прикуси. Нашелся дерзкий какой, ты посмотри. Я могу Толику позвонить.

– Звоните. Тогда у него появится фингал под другим глазом. Для симметрии.

– Не забывай, он в полиции работает. Может устроить тебе настоящие проблемы.

Я тихо смеюсь.

– Смотрю, Алена выбрала себе под стать, – прыщет злобой тетя Даша. – Сама…

– Не смейте, – рычу я.

– Чего не сметь? Защищать ее от таких прынцев, как ты? Всю жизнь защищала и буду защищать дальше. Толку-то от тебя? Исчезнешь, как все исчезаете, когда от слов к делу нужно переходить, а я откачивать ее буду. Уже проходили пару лет назад, – полосует она сердце без ножа.

И, видимо, понимание отражается на моем лице слишком явно, потому как мадам щурится и ловит мой взгляд.

– А-а-а, так это ты? Тот самый Марат? И как сразу-то не поняла? Нет, ну вот же ж дура!

Дура как раз появляется в проходе. С улыбкой, которая в момент сползает, когда она ощущает накаленную атмосферу.

– Ален, ну совсем больная, да? Растопчет же, как уже растоптал раз. Вытрет об тебя ноги…

– Мам, хватит. Я собрала вещи, – последнюю фразу Аля адресует уже мне.

Лицо Дарьи Алексеевны враз меняется, когда она замечает в проходе чемодан и сумку с обувью. Пальцы, сжимающие чашку с кофе, начинают дрожать. Кажется, впервые с начала разговора я вижу проблеск надежды в этом океане безнадеги.

– Зачем так много вещей? Ты куда ее увозишь? – повышает голос маман.

Теперь понятно, в кого мелкая уродилась фурией.

– Я переезжаю, мам. Все, как ты мечтала. Уматываю на все четыре стороны, радуйся.

– Куда ты переезжаешь? – Женщина с грохотом ставит чашку на стол и требует ответа.

Я вижу, как Аленка начинает отступать. У меня самого яйца сжимаются, теть Даша умеет пугать.

– Ко мне, – подаю я голос, перетягивая внимание на себя, и отхожу к Але.

– А если я против?

Только усмехаюсь в ответ. Театр одного актера. Ей бы еще за сердце схватиться, да валерьянкой квартиру завонять. Но мелкая же ведется, вижу, глаза уже на мокром месте.

Я беру из ее рук чемодан и подмигиваю ей. Пусть знает, что не одна на войне. И да, лицо малышки в этот момент стоит того, чтобы вообще затеять все. Она делает шаг к матери.

– Ты мне столько лет вдалбливала одно и то же! Что нужен с квартирой, машиной и желанием тратить на меня деньги! Так вот он!