– Ну не домой же ты поедешь? – говорю ей в спину.

Аля замирает на секунду, а после продолжает спускаться вниз. Догнав, я ловлю выражение ее лица. Больная!

– Не поедешь! – заявляю я тоном, который не принимает возражений. – Поживешь у меня, пока что-нибудь не придумаем.

Мы выходим в коридор, и поток малолеток чуть не сносит Алену. Я притягиваю ее к себе, а она отшатывается, сбрасывает мою руку с талии.

– И с каких пор ты командуешь парадом? – ворчит себе под нос.

Ядовитый сарказм так и брызжет. Я иногда забываю, какой она может быть занозой.

– Кому-то ж надо это делать, если сама не справляешься.

– В задницу иди. Я к Розе поеду.

Как гоночная тачка, топит со старта двести. Еле догоняю ее перед женским туалетом. Хотя мне ж плевать, я бы и внутрь зашел.

– Знаю я, где и с кем она квартиру снимает. Если не хочешь, чтобы я поджег этот притон, ты не поедешь к ней.

– Пропусти.

О, кажется, я разбудил вулкан. Глаза Алены опасно блестят, а я смотрю на ее приоткрытые губы. Дорогого стоит уйти в сторону.

– Жду, – бросаю вслед и замечаю, как вздрагивают у нее плечи.

Я стою у подоконника пять минут, десять. Звонок на следующую пару разгоняет всех по кабинетам. Уже подумываю, не сбежала ли мелкая через окно – ничему не удивлюсь, но та наконец выходит с влажным от воды лицом.

– Я не поеду к тебе.

Звучит грозно. Готовилась? Репетировала? Играет-то она на отлично, но меня этим не проймешь. Так кстати у нее громко урчит желудок. Мелкая кусает губу, теряя всю напускную смелость, а я только ухмыляюсь.

– Хорошо, поехали в кафе. Есть хочу, жуть, – я близко наклоняюсь к ее лицу, – иначе тебя съем.

Аллилуйя! Наконец я вижу улыбку.

Аля качает головой, но идет со мной. И в машину садится, и даже наггетсы с картошкой и двумя горчичными соусами заказывает. Я, если честно, думал орать, как ненормальная, будет про калории и вредную еду. Видимо, я вообще ни хрена про нее не знаю.

Мы берем табличку с номером заказа и садимся за дальний столик. Звонит Фил, оба замечаем это – телефон лежит посередине. Я отвечаю и говорю, что перезвоню. Вижу, как меняется Аля, поэтому спешу объясниться.

– Не хочу, чтобы Фил стоял между нами. Перед его отлетом мы поговорили и все прояснили. Теперь наша очередь.

Я протягиваю руку и глажу тонкие пальцы, но она сразу отнимает ладонь.

– Слушай, – не сдерживаю себя, – я ведь знаю, что такое хорошо, а что такое плохо. И, блин, знаю, что поступил пздц как плохо с тобой! Но я не могу стереть это из твоей памяти. Жаль, кстати, у меня нет этой крутой штуки, как у Уилла Смита из «Людей в черном», – смеюсь, но Алена не поддерживает шутку. – Ладно, я могу лишь пообещать тебе. Могу попробовать доказать, что буду поступать… лучше.

Мелкая слушает. Ее лицо не выражает ни одной лишней эмоции.

Правильно, так тебе и надо Олейник! Кто говорил, что будет легко? Как по минному полю иду.

Жду хоть какой-то реакции. Официант приносит еду, и Аля с жадностью набрасывается на колу, будто умирала от жажды. А я, как завороженный, смотрю на ее губы, что посасывают трубочку, и начинаю съезжать с рельс.

– Я испугался.

Понимаю, что не добьюсь отклика, если буду говорить пустыми общими фразами, поэтому ставлю все фишки на откровенность и скрещиваю пальцы. Больше в козырях ничего нет.

– В тот вечер ты смотрела на меня так… я испугался. Потому что да, это началось как гонки с Филом. А когда я увидел, что все по-настоящему, то испугался. Прости.

Я смотрю куда угодно, только не на Алену.

– Не знаю, как объяснить. Просто у тебя был такой взгляд, что… внутри что-то зашевелилось.