Стремление к подчинению, которое столь же реально и распространено, как и стремление приказывать, коренится в страхе. Шайка ребят, какой бы непослушной она ни была, тут же подчинится приказам знающего свое дело взрослого, если возникнет опасная ситуация, такая как пожар; когда началась Первая мировая, чета Панкхерстов помирилась с Ллойд Джорджем. Всякий раз, когда возникает очевидная опасность, стремление большинства людей в том, чтобы найти Авторитет и ему подчиниться; в такие моменты лишь немногие способны мечтать о революции. Когда разгорается война, люди начинают ощущать схожие чувства к правительству.

Организации не всегда создаются с целью противостояния опасностям. В некоторых случаях такие экономические организации, как рудники, предполагают определенные опасности, но только случайные, и, если исключить их, такие организации процветали бы еще больше. В целом преодоление опасностей не является элементом основных целей экономических организаций или же правительственных организаций, занятых внутренними делами. Однако спасательные шлюпки и пожарные бригады, а также армии и флоты – все они создаются ради преодоления опасностей. В определенном, хотя и менее очевидном, смысле это же относится и к религиозным организациям, существование которых отчасти объясняется тем, что они должны сгладить метафизические страхи, скрывающиеся в глубинах самой нашей природы. Если это у кого-то вызывает вопрос, пусть он вспомнит о таком, например, гимне:

В подчинении божественной воле присутствует чувство предельной безопасности, которое привело к религиозному самоуничижению многих монархов, которые не могли подчиниться какому-либо чисто земному существу. Любая покорность коренится в страхе, кем бы ни был лидер, которому мы подчиняемся – человеком или Богом.

Общим местом стало то, что агрессивность часто коренится в страхе. Я склонен считать, что эта теория заходит слишком далеко. Она объясняет определенный тип агрессивности, например, Д. Г. Лоуренса. Но я сильно сомневаюсь в том, что люди, становящиеся вожаками пиратов, наполнены обращенным в их собственное прошлое ужасом перед отцами или что Наполеон на поле Аустерлица действительно ощущал то, что сводит счеты со своей матерью. Мне ничего не известно о матери Атиллы, но я предполагаю, что она скорее баловала своего сынка, который впоследствии стал считать весь мир источником раздражения, если этот мир порой противился его капризам. Тот тип агрессивности, который проистекает из робости, по моему мнению, не служит источником вдохновения для великих лидеров; они, я должен сказать, обладают исключительной самоуверенностью, которая не только заметна на поверхности, но и проникает глубоко в их бессознательное.

Причины для самоуверенности, необходимой для лидера, могут быть разными. Исторически одной из наиболее распространенных было наследование руководящего положения. Почитайте, например, речи королевы Елизаветы, произнесенные ею в моменты кризиса, и вы поймете, что монарх берет верх над женщиной, убеждая ее, а через нее и всю нацию, в том, что она знает, что нужно делать, на что не смог бы надеяться ни один простолюдин. В ее случае интересы нации совпадали с интересами суверена; вот почему ее называли «Доброй королевой Бесс». Она могла хвалить даже своего отца, не вызывая негодования. Нет сомнения в том, что привычка повелевать облегчает бремя обязанностей, позволяя принимать быстрые решения. Клан, который подчиняется своему наследственному вождю, скорее всего, успешнее, чем если бы он выбирал его жеребьевкой. С другой стороны, такая организация, как средневековая церковь, которая выбирала своего главу на основе вполне очевидных заслуг, причем обычно после того, как он успел набраться значительного опыта на важных руководящих постах, в среднем добивалась намного лучших результатов, чем те, что показывали в тот же период наследственные монархи.