— В комнату для дел? — подыграв, я ответила ему на русском.

Он скрипнул зубами. Я знала, что у знаменитого Марчелло русские корни и говорил на русском он прекрасно, но менеджер его был в этом явным профаном.

— Говори неспешнее, — после ещё нескольких тычков в дисплей, попросил он. — Я прибыл за делом, — сдержанность, с которой он выговаривал каждое слово, ясно говорила о его отношении ко мне.

Вскинув голову, я смерила коротышку взглядом — примерно таким же, каким он смерил меня в аэропорту при вылете, и сказала уже на итальянском:

— Не утруждайтесь переводом. Я говорю по-итальянски. А вам, Мико, стоит сменить переводчик. Он отвратителен.

Фератти поджал губы, тёмные глаза его блеснули. Но говорить он ничего не стал. Подошёл к кухонному столу и положил на него папку. Раскрыл и, вытащив несколько листов, швырнул рядом, а следом — ручку.

— Что это? — спросила, когда он небрежным кивком указал мне на бумаги.

Подняла один лист и быстро пробежалась взглядом. Пункты договора — первый, второй…  Договор о неразглашении.

— Договор о неразглашении, — тут же озвучил Мико то, что я и так уже поняла. Взгляд мой зацепился за строку, в которой была прописана сумма неустойки. Боже… Да за эти деньги можно не то что квартиру в Москве купить… Пятикомнатную с окнами, выходящими едва ли не на Красную площадь!

— Я не буду ничего подписывать, — глянула на него, не выпуская бумагу из рук. — Виктор ничего не говорил мне ни про какой договор.

— Виктор… — он угрюмо усмехнулся. — Виктор тебе много чего не говорил. Зато говорю я: хочешь остаться — ставь свою подпись. Но я бы посоветовал тебе забирать хлам, который ты притащила с собой, и убираться куда подальше.

— Не дождётесь, — прошипела я, в упор глядя на него. — Не за этим я сюда приехала, — лицо у него было круглое, но я всё равно заметила выступившие на скулах желваки. Маленькие глазки потемнели, губы же стали бледнее. Неприязнь, которую я чувствовала до этого, стала в разы сильнее.

— Учти, — заговорил он тихо, почти шипя, с угрозой, — Марчелло ты провести можешь, меня — нет. Я буду следить за тобой, за каждым твоим шагом.

— Вы мне угрожаете?

— Я тебя предупреждаю, — он толкнул ко мне бумаги. — Ставь подпись.

— Нет, — ответила решительно.

Мико поджал губы, глаза его недобро сверкнули. Мне стало неуютно.

— Тебе придётся это сделать.

— Возможно, — согласилась я. — Но не раньше, чем я поговорю об этом с Виктором.

— О чём именно? — раздалось от двери, и мы с Мико синхронно повернулись на звук голоса.

Появившийся в гостиной Марчелло потрепал догиню по голове, почесал и, легонько шлепнув по шее, подошёл к нам. Взял у меня бумагу, нахмурился и обратился к менеджеру:

— Это может подождать. На сегодняшний вечер на Марин у меня другие планы, — кинул лист на стол. — Совсем другие, — протянул руку и, стянув с моих волос резинку, которой я собрала их в самолёте, пропустил сквозь пальцы. — Совершенно другие.

— Когда я получу от тебя интервью? — я оттолкнула его руку.

Он усмехнулся, прищурился и, достав из кармана смятую пачку, вытащил сигариллу. Подкурил.

— Оставь нас, Мико, — обратился к менеджеру, не глядя.

Тот выругался. Среди этого я разобрала несколько слов, характеризующих Виктора не с самой лучшей стороны, но ему самому до этого дела не было. Присев на край стола, он глубоко затянулся. Продолжая смотреть на меня, выпустил изо рта дым. Выбежавшая вслед за Мико догиня вернулась обратно и устроилась возле его ноги.

— Когда ты дашь мне интервью? — повторила я, хотя знала, что он услышал меня.

— Я дам тебе интервью в обмен на твоё тело, Марин, — поглаживая собаку, ответил он спустя ещё немного времени. Сделал новую затяжку. — Скажем… через месяц. Да… месяца мне хватит. Я хочу твоё тело на месяц, в обмен ты получишь своё интервью.