Влад сидел на Головастике по-прежнему неподвижный даже при самых немыслимых рывках и ускорениях, словно дим был мчащимся носорогом, а Влад – боевым отростком на носу. Рядом застыла его уменьшенная копия: Хоша, глядящий вперед прямо и сурово, как строитель светлого будущего. Солнечные лучи одинаково блестели на его отполированном хитине и на крупных плечах варвара.

Кася часто сверялась с картой, указывала направление. Влад невозмутимо отдавал диму новый приказ, тот мчался вроде бы в новом направлении, но Кася чувствовала, что двигаются вдоль прежней невидимой нити. Когда Кася принялась настаивать, что ехать нужно строго вот так и так, Влад лениво поинтересовался:

– Что за люди, сбежавшие преступники? Если я буду знать, мы отыщем быстрее.

Кася презрительно фыркнула, Семен бросил серьезно:

– Скажи, Влад, до указанного места мы доберемся уже скоро. Потом начнется худшее…

– Что?

– Начнем искать серую щетинку в сером стоге.

Кася наморщила носик, сказала принужденно:

– Великий Воин, гроза всех насекомых, не знаю, поймешь ли… Существует генная инженерия. Это сложный узел научных, этических и философских проблем. Можно сказать, больное место науки, да и всего общества. Изыскания ведутся очень осторожно, подстраховываясь, оглядываясь, прислушиваясь к мнению неспециалистов, общественности… Многих ученых это бесит. Они стремятся поскорее ставить опыты, вторгаться в святая святых, дерзать…

Варвар по-прежнему смотрел надменно, свысока. Кася начала злиться, с тем же успехом объясняла бы проблемы генной инженерии тоже чудовищу, на котором они едут.

– Словом, – закончила она резко, – однажды самые горячие головы сбежали. Оставили записку, что, дескать, ученому жизнь дается один раз, хотят прожить в исследованиях, а не в ожидании разрешения.

Варвар величаво кивнул. Кася не поняла, одобрил ли бегство, то ли устал держаться по-королевски. Или же наклонил голову, чтобы избежать пронесшейся над ними ветки.

– Они бежали по классу эс—двадцать один, – закончила она сухо. – То есть увезли с собой новейшее оборудование, банки данных.

– Куда ушли? – спросил варвар. – Мир необъятен. Их не найти.

– Почти необъятен, – возразила она. – Психологи считают, что жажда немедленно начать исследования не даст уйти далеко. Когда беглецы уйдут, как полагают, на достаточное расстояние… ну, чтобы их не обнаружили, тут же наверняка оборудуют Станцию, с головой уйдут в работу.

Варвар остановил Головастика, долго поил, а когда деревья замелькали снова, продолжил, словно паузы не было:

– За два-три дня можно уйти далеко. Прямо сейчас могут жить под нами или на любом этаже мегадерева. Могут стать планктонниками, могут уйти на дно озера, моря… Если заберутся вон туда, а это тоже вероятно, как обнаружишь?

Он кивнул на громадную серую стену, что поднималась почти на краю видимости, едва выступая из Тумана. От стены веяло несокрушимой мощью, чудовищной массой, холодом – старое мегадерево поднимает огромное количество ледяной воды из немыслимых глубин, спасая себя от перегрева. И уже разогретую сбрасывает на еще более немыслимой высоте. Тоже за стеной Тумана, но уже над их головами.

Они мчались мимо этой отвесной стены, а она все не кончалась. В ней виднелись глубокие овраги в потрескавшейся коре, невероятные наплывы, твердые как камень, хмуро нависали громадные карнизы засохшей коры, где могли бы схорониться сотни димов с седоками.

– Все возможно, – ответила Кася так же сухо. – Однако наши психологи… это такие шаманы, просчитали разные варианты. В компьютерных данных есть все данные об их характерах, привычках, вкусах. Имеются результаты тестов… ну, инициаций. Словом, наши мудрецы решили, что беглецы останутся на поверхности.