– Мы. Ты, я, люди, которых ты наймешь. Мы должны. Иначе нам воткнут нож в спину, когда придут корабли врага. Слушай, Платан. Я должен знать, где и когда собираются Отверженные. Еще я должен знать, что значат надписи на стенах, которые начали появляться в последнее время. Найди того, кто умеет читать, и запиши. Оставляю тебе десять марок серебром мелкими монетами. Встреча через три дня в обычное время. Узнай, чего хотят Отверженные, найди больше людей для разведки, если понадобится – плати за информацию. Распусти слухи, что награда в три золотых гвихта ждет того, кто укажет южанина по имени Багрянец. Ты знаешь, как он выглядит, я тебе рассказывал. Опиши его людям. Он может притворяться жрецом, медиком или Деющим. Может использовать другое имя.

В таверне почти пусто. За длинным столом ближе к очагу сидит компания в пяток человек, стуча кружками и погрузившись в живую беседу. За двумя другими столами еще сидит по паре посетителей над кувшинами и мисками с супом. Никто не сидит поодаль, никто не смотрит в стену, стараясь выловить из общего шума наш разговор, никто не склоняет голову в нашу сторону, прислушиваясь. Трактирщик тряпкой вытирает кружки и болтает с девушкой, что сидит рядом с ним на бочке. Тоже не оглядывается на нас.

Я заплатил наперед, потому оставляю мутное пиво недопитым и иду к выходу, пряча в ладони кожаный мешочек с деньгами для моего информатора. Минуя стол Платана, аккуратно сбрасываю мешочек ему под ноги, но на него не смотрю.

Выхожу в снег и сияние фонарей, ступая обледенелыми ступенями. Из Платана агент так себе, но другого у меня пока что нет.

Я уже знаю район, потому нахожу узкий переулок между каменными стенами, где снова выворачиваю плащ наизнанку и сдираю с головы шапку, после чего перехожу на другую сторону улицы.

В это время на улицах уже немного жителей, ветер раскачивает деревянные вывески на цепях и раздувает угли в кованых корзинах. Днем вокруг таких корзин полно людей – сюда непросто протолкнуться и обогреть ладони или припечь купленный в лавке кусок ветчины на палочке. Теперь же тут свободно, только около одного коксовника стоит высокий мужчина в плаще, ножны меча торчат из-под него, словно хвост.

Я захожу в таверну, выпиваю кубок морского меда и прислушиваюсь к разговорам, но до меня доносится только эхо обычных, повседневных дел. Работа, мало денег, ссоры с женами, невежливые дети, зимняя тоска, цены на древесный уголь и на чаячьи яйца на рынке, любовь, любовь платная, и снова мало денег. Как везде и всегда, наверняка на любой планете, населенной похожими на людей существами. Космическая постоянная.

Я выхожу на улицы, что петляют между стенами, обросшими готическими украшениями, потом – путь в следующий трактир. Я ищу Отверженных, чужеземцев, а особенно агитаторов. Сказать честно, я ищу хотя бы что-то. Счастья. Искушаю судьбу. Провоцирую. Хочу, чтобы случилось то, что позволит сдвинуться с места.

Но нахожу лишь пустующие улицы, сияние газового и масляного пламени в окнах и танцующие вокруг фонарей снежинки.

Я неспешно иду по улице и пытаюсь создать хотя бы какой-то план. Что хотели бы сделать агенты ван Дикена и Фрайхофф? Я вовсе не утверждаю, что это должен оказаться Багрянец. Отнюдь нет. Просто любые агенты. Я знаю, что они есть – в Змеиной Глотке я влез в обе сети. Что сам бы я хотел сделать на их месте?

Во-первых, собрать информацию о подготовке города к вероятной осаде. Во-вторых, о Фьольсфинне и обо мне. Кто мы такие, являемся ли угрозой для хозяев? Решился бы я на какой-то саботаж сразу? Прихожу к выводу, что нет. Саботаж притягивает внимание. Вызывает тревогу. Немного агитации и рост недовольства. Это же, в свою очередь, отвлекает внимание и средства и маскирует прочие ходы.