– Ну и чего же вы ждете, сыны? – заорал вдруг великий князь Киевский. – Выехать тотчас же! Немедленно, в ночь! Боевая группа – одвуконь, гнать, не переставая, по лесным тропам! Обоз – по дороге через Менск с обычной охраной. Защищать английскую королеву Гиту, себя не щадя!

– Погоди, отец, – сказал Владимир. – Себя щадить мы не будем, но сначала надобно пообедать. Как там повар обещал?

– Никаких обедов!

– На можжевеловых дровах, да?

– Да, – машинально подтвердил великий князь, сообразив, что с немедленным выездом он переборщил. – Пообедать – это правильно.

– И мою личную дружину тоже надо подготовить и накормить.

– Прощения прошу, великий князь, но мне своих разведчиков тоже покормить надобно, – решительно сказал и Свирид. – И Владимиру добрых помощников выделить для боковых дозоров…

– Полчаса! – грозно прикрикнул великий князь. – Полчаса, и не минутой позже!..

– Час, батюшка, – упрямо сказал Мономах. – А ты за полчаса личного гонца пошлешь в Смоленск к князю Воиславу. Пусть своими устами твою просьбу князю передаст.

Великий князь насторожился.

– Какую еще просьбу?

– Пусть князь Воислав своими конниками дорогу на Менск перекроет, – сказал Владимир. – И пусть они проверят, так ли уж грозны убийцы, посланные Вильгельмом, как нам о том перепуганные беженцы рассказывают.

– Верно, – одобрил великий князь Всеволод.

– Я – к дружине.

– И я – к дружине, – сказал за Владимиром Свирид.

– Ну, ступайте, сыны, – вздохнул великий Киевский князь.

Но прошел Владимир не к дружине, а на женскую половину дворца. К матушке.

– Матушка светлая моя!

– Знала, что непременно попрощаться зайдешь, – великая княгиня улыбнулась сыну, поцеловала его в лоб. – Какую кручину на сей раз батюшка на тебя возложил? В Австрию сватает?

– Ох!.. – вздохнул сын. – Как девку красную. Ну, ей-богу.

– Наслышана, – усмехнулась княгиня Анна. – Во всех странах государи дочерей за рубеж отдают, а он сына на торг выставил.

– Выходит, так.

– А почему, знаешь?

Владимир неуверенно пожал плечами:

– По-своему хочет…

– Любит он тебя, очень любит.

– Но я же уже взрослый, – жалобно сказал Владимир. – Усы уже торчат…

– Вот твоего батюшку это и пугает. В этом и заключается отцовская ревность к любимому сыну и наследнику.

– Я Гиту Английскую и в глаза не видал, к чему же тут ревновать?

Великая княгиня Киевская ласково погладила сына по голове.

– Ты – мечтатель, и это прекрасно. Слабые духом мечтатели портят жизнь и себе, и близким своим, но у тебя могучая воля. И ты всегда будешь добиваться того, о чем мечтаешь.

– Я не знаю, я… – растерялся Мономах.

Где-то во дворе раздались громкие голоса. Дружина искала своего вождя.

– Тебе пора, сын. – Мать обняла его и поцеловала. И шепнула на прощанье: – Никогда не предавай свою любовь, сын. Никогда, запомни!..

– Не предам, матушка, – сказал Мономах.

И вышел.

Личная дружина Мономаха насчитывала сто человек. Или, точнее, сто три – с воеводой и двумя личными телохранителями-дозорными. Добрынька легко управлялся со своими лошадьми, но Ратибор, кое-как освоивший одного коня, так и не мог толком управиться сразу с двумя.

– Добрыня и Ратибор – в дозор по обе стороны дружины, – приказал Мономах. – Старший – Добрыня.

– На заводного коня пересаживайся быстро, Ратибор, – строго выговаривал другу Добрыня, разбирая поводья. – И не жди команды, как на ученьях. Ну, с Богом.

Великий князь Всеволод наставлял в это время личного гонца к князю кривичей. Бился, чтобы гонец наизусть – слово в слово – выучил его устное поручение на случай, если кто перехватит.