Слезы, которые Джейн сдерживала уже много дней, даже, пожалуй, месяцев, внезапно подступили к ее глазам и потекли по щекам.

«О, мама!» – воскликнула она про себя.

Ее горло сжал спазм, женщина не могла произнести это слово вслух. Мисс Бантинг лишь провела пальцами по буквам, написанным дорогим ей почерком, который она узнала с первого взгляда. Всего одно слово: «Джейни», – казалось, оно согрело лаской ее сердце, душу, каждую клеточку ее существа.

Когда их мать была тяжело больна, в какой-то момент все поняли, что ей уже не выздороветь. И тогда она со слабеющими силами, но с твердой решимостью написала Джейн и Уэстону письма, почти по дюжине каждому. Это были простые и добрые послания. Она рассказывала, как познакомилась с будущим мужем, как они были счастливы, когда она забеременела, записала воспоминания о временах, когда дети были маленькими. Мама снова и снова повторяла, что дочь и сын должны всегда оставаться вместе. Напоминала им не забывать ходить в церковь и прилежно работать.

Дочь знала все письма до единого наизусть. Немало ночей она так и засыпала, прижимая к груди одно из них. Она перечитывала их, когда Уэстон испытывал ее нервы или когда работа ее слишком изматывала. Бывало, что когда Джейн хотелось поговорить с мамой, она писала ей ответ. Десятки небольших заметок, некоторые были записаны на бумаге, другие дочь сочинила в уме, – все они были адресованы маме, словно она была жива, просто на время уехала куда-то.

Но это… Джейн было трудно даже осмыслить все чувства, нахлынувшие на нее. Почтение боролось в ней с настоятельной потребностью прочесть мамины слова. Она перевернула письмо, сорвала печать и быстро развернула листок.

«Моя дорогая Джейн.

Есть вещи, на которые каждая мать имеет право, вещи, которые тысячу раз компенсируют все неприятности и все, что раздражало. Пусть я два года меняла тебе подгузники, но я помню и тот момент, когда ты посмотрела мне в глаза и сказала «мама», помню его так отчетливо, словно это было вчера. Я много месяцев носила тебя на бедре, а потом испытала неописуемую радость, увидев, как ты делаешь первые шаги, протягивая ручонки ко мне. А помнишь, как ты впервые в жизни испекла булочки на мой день рождения? Тебе тогда было одиннадцать лет. Не знаю, испытывала ли я когда-нибудь в жизни такую же гордость, как в тот момент.

Такие моменты поддерживали меня, приносили в мою жизнь свет и радость после смерти твоего отца. Не могу выразить, как мне грустно оттого, что я не смогу быть с тобой, когда ты подойдешь к самому удивительному из всех этих жизненных этапов: влюбленности.

Тем не менее мое отсутствие вовсе не означает, что я не могу быть с тобой. Я слишком люблю участвовать в твоей жизни и не позволю болезни отобрать это у нас. Так что, моя дорогая, я беру дело в свои руки. Возьми эти ключи и открой ими мой сундук, в котором было мое приданое. На дне его ты найдешь два маленьких свертка. Сверток, повязанный лентой цвета лаванды, – для тебя, а тот, что повязан голубой лентой, – для Уэстона. Ты поймешь, когда наступит подходящий момент отдать брату его. Для тебя у меня такого посыльного нет, вот почему я спрятала письмо в моей красивой вазе. Надеюсь, когда твой первый поклонник подарит тебе цветы, ты обнаружишь это послание в самый подходящий момент.

А теперь представь, как я грожу тебе пальцем, потому что мне нужно быть очень строгой. Как бы тебе ни хотелось прочитать все письма поскорее, ты можешь брать только одно письмо в неделю. Некоторые из моих советов пока еще не годятся для твоих невинных глаз. Последнее письмо ты должна прочитать в ночь перед твоей свадьбой. Пообещай мне, Джейни, что ты послушаешь меня.