– Вряд ли ты тот, кто способен зацепить меня, – не глядя, отвечаю я. – Ты – озеро среди океанов.

Мама в кремовом кардигане и бежевом платье смотрится моложе положенного. Неприлично моложе. Клянусь, её могли бы сжечь на костре за нежелание стареть, отец же контрастирует. Он выглядит лет так на десять старше. Изматывающая работа на кухне старит сильнее, чем кажется. Это моральная и физическая выносливость.

– Милый, – радушно улыбается мама, поднимаясь со стула, как только ровняюсь со столиком.

Она целует в щёку и изучает меня с ног до головы, прищурив карие глаза.

– Ты вчера так быстро исчез.

Я киваю и принимаю рукопожатие отца, занимая свободное кресло.

– Была необходимость, – скребу подбородок, прогуливаясь взглядом по меню.

Я предпочёл Ребекку и сделал бы это снова. К тому же, Оливия не входит в число любимых родственниц, с кем есть что-то общее, кроме кровного родства. Присутствие там – формальность, хотя вполне удачная, ведь встретил Ребекку.

– Хотя бы извинись перед Оливией и Лари.

– Безусловно, мам.

Безусловная ложь, но плевать хотел.

– Как дела на работе? – отец меняет тему, клянусь, чувствую подвох. Точней, без подвоха никак. Он не верит, что могу задержаться долго на одном месте. А я люблю идти наперекор устоявшегося мнения.

– Я – главный шеф.

– Удивительно, – покачав головой, он даёт понять, что сомневается.

– Нечему удивляться, Филип, Джейк ничем не уступает тебе, – в глазах мамы светится гордость, похожего блеска и близко нет в отцовской зелени. Заслужить его расположение практически невозможно, да и я не сильно рвал задницу. Комично, что он придерживается мнения, будто миновав четверть века я что-то поменяю и вдруг начну ублажать его прихоти. Между нами одна общая тема, и она сводится к кулинарии.

– Кроме одного. Он безответственный, и это полностью наша вина.

Отлично.

Я расставляю ладони по краю стола и поддаюсь вперёд, чтобы уточнить детали, которые и так знаю. Я знаю всё с точностью до интонации и пауз.

– И ответственность по-твоему мнению – это…

– Ты знаешь.

– Мало ли, вдруг что-то изменилось, – сдержанно парирую в ответ, отодвинув меню. Завтрак с семьёй больше не входит в планы. Я мысленно уношу ноги.

– Дочка Реддексов выросла невероятной красавицей, – говорит мама, словно я ждал благословления. Её желание свести меня с девушкой утомляет и в последнее время раздражает.

– Обязательно найду и напишу ей, – делать я этого явно не собираюсь.

Дочка Реддексов уже пройденный этап, у нас разница в два года, и в свои шестнадцать девчонка, кажется, знала о сексе больше меня. Да я собственноручно полосну горло, нежели заведу с ней роман.

– Тебе двадцать пять, – излишне вежливо напоминает мама, поправляя золотистые локоны, собранные в аккуратный пучок.

– Если скажу, что я – гей, есть хотя бы шанс, что вопросы исчезнут?

– Ты не гей, Джейк, – констатирует отец. – Прекрати язвить матери.

Я брезгливо отмахиваюсь.

– Каждый раз одно и то же.

Мама выдыхает и пытается ободрить присутствующих, натянув улыбку.

– Мы хотим, чтобы ты был счастлив, милый.

– Забавно, что по вашему мнению счастье обуславливается детьми и женой.

– Семья – это главное счастье и богатство.

– Я счастлив без стандартного набора, по мне не заметно? Почему моя жизнь должна вращаться вокруг другого человека?

– У тебя никогда не было девушки, – мама приводит последний весомый аргумент, который не слишком убедителен со времен школы.

Я поднимаю бровь.

– Ты это серьёзно?

– Я имею в виду девушку, которую ты мог бы привести домой и познакомить с нами.

– В школе меня отвергли и разбили сердце, теперь не могу полюбить. Она бросила меня перед выпускным балом. Трагедия, подорвавшая доверие к женскому полу.