– Эй, танцор без помех! А ветровка-то моя где?! – раздраженно крикнул я ему вслед. – Только не используй ее как корзинку для своих причиндалов, ладно? Поговорку ведь про яйца и корзину знаешь?^>16 Гад…

Из висевшего на стене огромного зеркала на меня угрюмо взглянуло мое отражение. Склонившись к наручникам, я с трудом показал отражению жест Буратино, а затем – средние пальцы.

– А может, вы меня в зоопарк привезли? – восхищенно крикнул я. – Почем нынче билет на русских в клетке, а?! Только вы ко мне смотрительницу посимпатичнее приставьте! И учтите: русская душа ограничений – не выносит, а ограниченности – не прощает! Идите уже сюда, сявки зазеркальные! Сяв-сяв! Сяв! Сяв!

Дверь в кабинет открылась, и вошел лысый, крупный афроамериканец, словно сбежавший со страниц гламурного журнала о пластмассовой внешности и ее дефектах. На нём были идеально выглаженные брюки, накрахмаленная белоснежная рубашка и ровная, словно окоченевшая, угольная жилетка, из кармана которой надменно свисал виток золотой цепочки. На широкой груди вошедшего педантично покоился круглый медальон с малопонятной гравировкой: «Без пяти минут пять километров». Вошедшему было около тридцати пяти лет.

– Сяв… – машинально сказал я, с подозрением оглядывая неизвестного.

– «А ну, фу!» – по-русски осадил меня тот, выкладывая бумаги на стол. – Правильно сказал, да? Видел как-то, как на улице русский так с собакой разговаривал – и еще с полицейским.

Я с сомнением посмотрел на безупречную внешность неизвестного и поморщился от его начищенных до ожогов на роговице ботинок. Моего носа коснулись пряные запахи кофе и черного перца.

– Ну, и для какой из моих половинок ты очередная заноза? – желчно осведомился я.

Неизвестный сел напротив меня – но потом вдруг собранно встал и еще раз сел. Так он сделал около пяти раз, сосредоточенно следя при этом за своим дыханием. Наконец он успокоился, с любовью посмотрел на свои бугрящиеся вены на кистях и достал расческу из яблочно-зеленого диопсида^>17. С дубоватым выражением на холеном лице неизвестный расстегнул жилетку и рубашку, показав курчавую и могучую грудь. После этого он бережно начал расчесывать волосы на груди расческой.

– Божья роса мне в глаза! Это еще для чего?! – забеспокоился я. – Это что, какая-то пытка?! Мужик, ты бы это… в туалете это делал!

– Фуз, – добродушно представился неизвестный, не прекращая укладывать ровные завитки на груди. – Фуз Арчибальд Тапиока.

– Хм… – И я попытался сообразить, что из озвученного являлось именем неизвестного.

– Тапиока – отличная фамилия. Я словно высококалорийный и легко усваиваемый продукт из крахмала! – звучно сообщил Фуз, заметив мою реакцию. Он убрал расческу и неторопливо застегнулся. – Кстати, молчание квалифицируется как отказ от сотрудничества и поощрительного какао. Или, может, ты расист?!

– Хорошие вы люди, американцы, – с раздражением заметил я. – Чуть что – сразу расист, сексист, садист, таксист!..

– А может, ты думаешь, что у меня настолько большие ноздри, что я могу в каждую из них засунуть по кукурузной палочке? – грозно поинтересовался Фуз.

– Чего?.. – растерянно переспросил я.

– Знаешь что? – доверительно наклонился ко мне Фуз. – Я пробовал… и они действительно туда вмещаются!

– Ну всё, приятель с другой планеты! – нетерпеливо хлопнул я по столу. – Ты – сломал меня. Сразу же! А теперь – задай уже свои трафаретные вопросы и верни свою лысину обратно в шепталку^>18 начальства, пока она без этой сверкающей заглушки не обветрилась!

Фуз вытянул за золотую цепочку смартфон, виджетом на экране которого были помпезные золотые часы. Напыщенно посмотрев время, он так же напыщенно взялся за бумаги.