Лиза проснулась от криков, раздававшихся отовсюду. Услышав знакомый звук походного горна, который играл общий сбор, она медленно села на постели. Отметив, что через большую щель в палатку проникает утренний яркий свет, она огляделась. Корнилова не было. Она нахмурилась и вспомнила все, что произошло нынешней ночью. Воспоминания о тех вольных словах, которые она говорила Павлу, вызвали на ее лице густой румянец. Она поняла, что опьянела от коньяка, который молодой человек дал ей. Оттого говорила Павлу недопустимые, вызывающие соблазнительные слова. Да, Лиза осознавала, что в те мгновения говорила правду о притягательности молодого человека, но все же ее слова были до невозможности неприемлемыми для юной благовоспитанной барышни. Мало того, она хватала Корнилова за руки и гладила его плечи. Вспомнив все, Лиза ощутила, что ей становится не по себе. Неудивительно, что он поцеловал ее, ведь она, потеряв всякий стыд, завлекала его, словно кокотка.

Нещадно ругая себя, Лиза, присев на койку и сняв рубашку, осмотрела рану. Утренняя перевязка не требовалась, бинты были сухими. Лиза встала и, протянув руку, достала с края койки свое темно-синее, из плотной ткани платье. Она очень долго надевала его, потому как повязка на плече мешала ей. Наконец, справившись с платьем, она надела обувь. Встав, покопалась в своей сумке и достала расческу. Лишь эта сумка после нападения осталась с нею, так как она невольно захватила ее, когда выходила из кареты. Нынче здесь были зеркальце, пудра, помада и расческа с лентами, а также шкатулка с драгоценной брошью и кулон с портретами родителей. Умело расчесав волосы, девушка отметила, что они опять стали пыльными. Лишь однажды с помощью Саши ей удалось вымыть их, накануне нападения французов. А в остальные дни она умывалась лишь одной рукой. И теперь очень хотела помыться полностью. Но просить о помощи Павла она стеснялась. Лиза попыталась заплести косу, но движения раненой рукой все еще причиняли ей нестерпимую боль. Тяжело вздохнув, она поняла, что вновь придется ходить с распущенными неубранными волосами.

Как раз в этот момент в палатке появился Корнилов. Он принес завтрак. Два котелка с кашей и большой котелок с травяным чаем. Поставив все на походный стол, он без предисловий заявил:

– Мы меняем позиции. Завтра отходим к Полоцку, видимо, будем отступать с боями. Более оставаться вам в лагере весьма опасно.

– Я понимаю, – ответила Лиза, пристально смотря на него и отчего-то вспоминая, как молодой человек умело и страстно целовал ее ночью. – Странно, что Петр все еще не приехал за мною сюда. Ведь прошло уже десять дней, как я здесь.

– Идет война. Вряд ли ваш брат сможет быстро приехать за вами. Вы должны быть к этому готовы, – отрезал Павел, прекрасно зная, что никакого письма он никуда не отправлял. Мысль о том, что за Лизой приедет брат и заберет ее, была болезненна для молодого человека. Да, он прекрасно понимал абсурдность своих действий и осознавал – девушке здесь не место. Но его странная привязанность к ней, а в последние дни и явная необходимость в ее обществе заставляли Корнилова и дальше откладывать написание письма Петру Николаеву. – Я постараюсь сегодня найти место, куда перевезти вас.

– Благодарю вас, Павел Александрович, мне так неудобно обременять вас, – произнесла тихо Лиза.

– Прошу, только не надобно вновь об этом. Я уже много раз говорил вам, Елизавета Андреевна, забота о вас мне не в тягость…

Он придвинулся к ней, и Лиза отметила его поглощающий ласковый взор серо-зеленых глаз, направленный на ее лицо. Вдруг, вспомнив о вчерашней ночи, она смущенно опустила глаза и тихо сказала: