Я почесал в затылке. Ну недоглядел, лопухнулся, с кем не бывает. Да и не до того мне было, вот и позабыл уточнить у Дмитрия, как и что, хотя навряд ли удалось бы у него выцыганить тот же Великий Устюг или Соль-Галицкую.

– Да ты не печалься, – великодушно попытался ободрить Федор. – У всякой старухи свои прорухи. Оно ить и в народе тако сказывают. Мол, и на добра коня спотычка живет. А теперь чего уж тут, пролитую воду не соберешь. Ништо, мы и без торжищ как-нибудь проживем. Да что там как-нибудь – припеваючи. Чай, есть еще деньга-то, и немалая. А там и подати, кои уже свозят, – мы эвон яко вовремя сюда приспели, прямо перед новым годом[45].

Я покосился на царевича. Ну уж дудки! Может, и проживем, только это не по мне.

– Это меньше десяти тысяч – деньга, – поправил я Годунова. – А больше – это уже финансы.

– Есть разница? – усомнился он.

– Конечно. Имя сменилось, значит, и подход к ним тоже надо менять. И вообще, монета должна вертеться, на то она и круглая, – пояснил я и призадумался, еще раз внимательно пробегая глазами по карте.

Нет уж, если наш государь решил, что все-таки удалось обвести меня вокруг пальца, то я в лепешку расшибусь, но постараюсь его разочаровать.

– Думаю, Дмитрий Иванович сейчас ликует, уверенный, что посадил нас в лужу, – медленно произнес я.

– Да ведь так оно и есть, – вздохнул Годунов.

– Не совсем, – не согласился я. – Он еще не знает, что можно сесть в лужу и тем не менее выйти сухим из воды. Поверь, выход есть всегда, просто человек зачастую его не замечает.

– Ну уж и всегда? – хмыкнул царевич.

– Точно-точно, – подтвердил я. – Призадумайся: даже если тебя съели, у тебя все равно есть два выхода.

Федор вытаращил на меня глаза и честно призадумался. Наконец дошло, и он вначале расплылся в улыбке, затем нахмурился, осведомившись про второй, но тут же сам догадался про него и захохотал.

– А ведь и впрямь, – заметил он, отсмеявшись и вытирая выступившие слезы. – Токмо яко ты мыслишь поправить, все одно ума не приложу.

– А что, собственно, изменилось? – осведомился я, уверенный, что все равно должно получиться так, как я и запланировал, и если мы скупим всю пушнину, то в любом случае англичане рано или поздно придут к нам на поклон.

Разве только торговаться мы с ними будем не в городах, принадлежащих Дмитрию, а в иных. Например, в том же Усть-Сысольске или еще в каком-нибудь, которые поставим сами. Или нет, для надежности лучше всего осуществлять торг в Костроме, куда станем свозить и накапливать пушнину, придерживая и создавая дефицит.

Федор уставился на меня, пытаясь сообразить, что я задумал на сей раз, но я не торопился с ответом, прикидывая, хватит ли у нас с царевичем денег. Уж больно широко я собираюсь шагнуть – как бы штаны не порвать. В том, что операция принесет немалый, да что там – огромный доход, сомнений нет, но лишь в перспективе, спустя год, а как быть до этого времени?

Придется послать гонцов в Москву за теми деньгами, которые пока лежат в закромах Английской компании, причем сразу обратить их в ходовой товар для местных народцев, которым мое серебро без надобности, а вот хороший котел, к примеру, или там нож, топор и прочее в хозяйстве ох как необходимы.

Хотя везти топоры в Кострому смысла нет – проще купить тут. В Москве же лучше всего приобретать предметы роскоши, чтоб легкие и недорогие. Зеркальца всякие и все в том же духе… Или нет, с зеркальцами тоже подождем – дорого. Лучше дождемся продукции со своего стекольного завода.

– Помнится, я учил тебя правильно задавать вопросы, потому что они – выбор направления к правильному ответу, – медленно произнес я.